Сергей Кучеренко-Садковский Контрабардист Мариуполь Человек на склоне (вместо вступления) Мне не постигнуть ямба и хорея, И притчами уже не говорить. Я финишной прямой иду, добрея, Мечтая землю с небом примирить. Говорят, наш аэропорт, да и просто порт, могут теперь принимать большие корабли, а мне здесь мелковато, взлетнопосадочная коротка. Видно, придется вертикальным взлетом - сразу на небо. Те, кто меня ощупывали, такого большого и редкого, говорили: "Уезжай, не теряй времени. Нема пророка у своему колхозi". Но я не верил и смеялся, смеялся и не верил, видя, как мы живем под чужие пророчества. Когда всего попробуешь по несколько раз, возникает вопрос: а зачем? Чтобы опять и снова? И жизнь просматривается, как остановки троллейбуса на пустынном проспекте. Когда-то Довженко писал Сталину: "Самое страшное, что я не дал своему народу и малой доли того, что мог бы дать". Сталина нет, Довженко нет, а у меня та же доля. Видно доля - это судьба. А то, что без меня народ - не полный - это истина, и продолжает худеть, а те, кто не худеют, наедятся, и все у них вроде бы есть. Но чего-то не хватает. Это - меня. А люди уходят, уходят... Я - поэт и общаюсь с небом, они мне сказали, что через пять лет в городе людей не будет. Я спросил: как это понимать? Они ответили с неба: тебе понимать не обязательно, твое дело передавать услышанное. Я еще спросил: а почему вы выбрали меня, ведь я - глуповатый, необразованный? Они ответили: у тебя нет экрана отражения образования и ума. Я спрашиваю: а куда мне передавать? Туда понесу, сюда понесу, а мне в ответ: не умно, не образованно. А с неба говорят: рассказывай, где можешь, но время твое еще не пришло. Я не отстаю и за своё, а когда ж оно придет? Вот Иисус начал проповедовать в 30 лет, а мне уже за сорок... Говорят: Иисус был, есть и будет, но ты - не Иисус, ты - другой. И вообще: будешь слишком много знать, станешь депутатом. И тогда - все. И прервали связь. Как понимать это "и тогда - все"? я не знаю, и мне от этого мучительно и больно. А так как я глуповатый и с годами глупею, то приходит грустная мысль, что я до этого не дойду никогда. Раньше как-то я у них спрашивал: а если я попрошу кого-то из землян объяснить мне то, что вы передаете? Они ответили: каждый будет врать в свою пользу... Ситуация... Но я много думаю и сам. Всего ведь не спросишь. Да и они учат: умей вычленить главное. Вычленяю. Мысли жизни, которые пришли ко мне с неба абортировались в мариупольское пространство. О, провинция! Ты - запечатанное родило духа, в котором плохо рождаться и хорошо умирать. А жить - нельзя. Если дорога - это жизнь, то жизнь - это дорога к смерти. А при перемене мест: смерть - это дорога к жизни? Что-то в этом есть. Но где истина? Иногда ночью, когда я иду по пустому городу, в котором потушены окна, не ходят трамваи и автобусы, а на улицах нет ни души, мне хочется кричать. И я кричу. Мне кажется, что обещанные с неба 5 лет уже прошли, и все люди умерли. А я один остался. Или я тоже умер? Как это странно. Страшно. Страшно. Как птице нужно небо, как рыбе - вода, так мне нужны вы - живые, любящие жизнь и ненавидящие смерть, мои по-читатели. Удел нас, нынешних, - форма без содержания. У любой системы есть тело и есть душа. Я - душа. Ну там - душа общества, - "Эк хватил! А мы тебя... А ну-ка вон поди! Ты кто такой? Почему родился? Где твой пригласительный?". Отвечаю: "Я с делегацией". А мне в ответ: "В списках не значитесь. Не положено. Тут все приглашенные". И выгнали меня в неприглашенный народ. И это был знак свыше: вот кому тебе надо петь и рассказывать. Я рассказывал рыбам - они согласно молчат, пел птицам - они согласно поют. А люди... Никто никому никто. Трудно быть душой общества, которого нет. Однажды в бане я спасал человека: делал ему непрямой массаж сердца и искусственное дыхание рот в рот. Когда через полчаса приехала "скорая", то старушка-медсестра сказала: "Что вы его мучаете? Он уже умер, а дышит от вас...". Я стал кричать на нее, говорил про клиническую смерть, про возможность оживления. А медсестра сказала: "У него - разрыв сердца, грамотный какой". И тогда я подумал: в этом случае - вся моя жизнь. Был пионером, комсомольцем, в армии - старшиной, работал на стройках века, в Чернобыльской зоне, боролся, как умел, за свободу, за экологию, предостерегал, рассказывал откровения, которые мне приходили, но - увы! - не спас. Люди, братья, зачем так? Вы думаете спастись поодиночке или кучкой. Но то, что вас не касается сейчас, накроет потом, и хороших, и плохих. Человек, выживая, все меньше остается человеком. Это - зверь, который живет за счет природы и себе подобных. Прошло бездождливое лето, на ветру золой тает осень, а там - зима. Голод духовный родит голод телесный. Будем мы еще грызть железный хлеб индустрии и запивать его мутной водичкой из Кальчика... С днем моего рождения вас, занятые вы мои! 27 августа - осень 1995 * * * Моя главная тема - Изрытая улица, Заезженная колея, То, что носят на сердце И чем любуются - Родина моя. * * * У меня биографии нет, точно так, как и нет родословной. И созреет во мне ли поэт - Трудно это сказать в предисловьи. Как живу, что ищу, чем дышу И зачем я по лесу блукаю? И прочтут ли, что я напишу, И услышат меня ли? Не знаю... ЗАЧЕМ Я БЫЛ РОЖДЁН Зачем я был рожден? Чтоб быть одним из многих? Чтоб руку поднимать В согласии толпы? Зачем меня учил Наставников хор строгих, Зачем мне сердце, ум, Скажите мне, столпы? Скажите мне зачем Нужны глаза и уши, Неужто лишь затем, Чтоб пайку добывать? Но я же не манкурт Безумный и бездушный! Мне страшно убивать Свою родную мать. Работников у нас Хотя и не хватает, Но граждан нет совсем: Народ не спит, не бдит. Покой, смертный покой Над городом витает. Обманутый в былом Вперёд без веры зрит ИСПОВЕДЬ Я приду по ваши души В.Высоцкий. Помимо права говорить Должно быть право быть услышанным. И. Кохановский. Плохой ли, хороший, больной ли, здоровый, А ваш я поэт, так как нету другого. И что же, что слава и звонкий тираж Меня не постигли? И все же - я ваш. Пришло нам в единое время родиться, Пришло мне в несчастную землю влюбиться, Пришло в ее мертвые очи взглянуть И к жизни ослеп я, прозревши свой путь. Пришло мне оплакивать души умерших - Всех их, не оплаканных, в муках ушедших, Ни в чем не повинных, ничем не грешивших, Ничто не решавших, но все разрешивших. Пришло в одичалом и злобном пространстве В любовной тоске пребывать, словно в трансе. Но я не хочу даже в пьяном бреду Сказать, что по ваши я души приду. Нет-нет, не хочу приходить к вам оттуда, Ведь вам же сейчас без меня очень худо. Но годы проходят, и дни убывают, Что ангелы купно для нас намеряют. Досадно безгласье пророка-поэта, Досаден народ, не увидевший цвета. Поэт не играет людьми, как словами, Поэт заклинает: "Да будет Бог с вами!". Плохой ли, хороший, больной ли, здоровый - А ваш я поэт! ВОЛЬНАЯ Соловей весною поет день и ночь. Я бы тоже в поле сорваться не прочь. Только клетка тесная у соловья И просторна клетка у меня. Где ж ты, вольная воля? Где ж ты, чистое поле? Где ж ты, конь вороной? Где казак удалой? Где ж ты, красна девица, что боса бежит к кринице, Чтобы встретить казака, напоить его конька? Что того соловушки? Комочек живой Кровушки и перышка, а голос какой! Соловей-соловушка, подскажи ты мне: Была ли воля вольная в этой стороне? Где ж ты, вольная воля? Где ж ты, чистое поле? Где ж ты, конь вороной? Где казак удалой? Где ж ты, красна девица, что боса бежит к кринице, Чтобы встретить казака, напоить его конька? Где ж ты, Лукоморье, родина моя? Где ж ты, дуб зеленый, поля у края? Не с веселым месяцем слился звездный ряд - Красный сполох светится гордый, как заря. Только камень-валун, как и прежде, лежит. Во все стороны путь, но нигде мне не жить. Но, как встарь, я иду самой трудной тропой: Иль на волю приду, иль глава с плеч долой. Где ж ты, вольная воля? Где ж ты, чистое поле? Где ж ты, конь вороной? Где казак удалой? Где ж ты, красна девица, что боса бежит к кринице, Чтобы встретить казака, напоить его конька? МОЙ ГОРОД Город мой - не только лишь мартены, Где и труд, и деньги, и почет. Город мой - иззмеенные вены, По которым с ядом кровь течет. Город мой - родное пепелище Всех надежд и чаяний моих. Город - Старокрымское кладбище: Слышу стоны мертвых и живых. Живешь - как служишь, А помрешь - кому ты нужен? Гуди-шуми, родной завод. Рождаемся, любим, Глядим в глаза друг другу Сквозь дым, а он идет, идет, идет... Научите меня жить, не дыша. Научите не видя смотреть. Научите не любить, не желать. Научите жить - и жить не хотеть! Город мой - промышленная зона: Трубы-вертухаи по краям, Дым-стукач подглядывает к сонным, Даже к рыбам, даже к голубям. Город мой - глаза в заводах-шорах, Здесь, все не меняясь, все течет. Город мой! Я глохну в умных спорах, Предвещая гибель от щедрот. Живешь - как служишь, А помрешь - кому ты нужен? Гуди-шуми, родной завод. Рождаемся, любим, Глядим в глаза друг другу Сквозь дым, а он идет, идет, идет... Научили меня жить, не дыша. Научили не видя смотреть. Научили не любить, не желать. Научили жить - и жить не хотеть! Город - вехи, планы, пятилетки, Памятника каменного бред. Город мой - больные наши детки, Знающие с детства: сказок нет! Город мой - запруженные реки, Прежних золотое русел дно. Город мой, мы все - твои калеки, Заодно с тобою, заодно. Живешь - как служишь, А помрешь - кому ты нужен? Гуди-шуми, родной завод. Рождаемся, любим, Глядим в глаза друг другу Сквозь дым, а он идет, идет, идет... НАУЧИТЕ МЕНЯ ПРОСТО - ЖИТЬ!!! * * * Может я плохо спел, Так пусть вам другие споют лучше меня! 27 ноября 2000 г. РЕКЛАМА ГОРОДА - КУРОРТА (Садковская панорама) Мне недосуг писать природу- Я в городе большом живу. Вокруг меня - одни заводы Подперли дымом синеву. На юг посмотришь - "Азовсталь" Цеха раскинул по-над морем. Не нов завод, построен встарь, Но не во времени Петровом. Ровесник первой пятилетки, Он все ж моложе двух других - Тех, что в петле железной ветки: Их сталь спокойней, дым их тих. И "Никополь", и "Провиданс" Звался завод-кормилец наш. Потом был Куйбышев, "Тяжмаш", Теперь - ОАО "Азовмаш". А рядом с ним: сталь горяча, Без выходных и отпусков, Пыхтит трудяга "Ильича", - Даешь металл - так будь здоров! А как посмотришь на восток - Две близнецы - трубы белеют: То известковый шлет дымок. Все словно овцы, лишь не блеют. И продолжается эскорт: Завод конструкций, мясокомбинат, Хотя нет бани, но зато есть порт - Теперь вы поняли, какой у нас курорт! МОЛИТВА (псалом) Ухватились за кресла Побелевшими пальцами, Уцепились за Ленина Прессой продажною, А сухая земля Без воды рассыпается, А народ, разуверившись, Валится замертво. На последнем пиру Правят сытые вороны, Потроша, обдирая Больного, голодного. Все на рынок, на торг, На вселенское торжище! Бога нет, или спит он, Глотнувши снотворного. Бог Иисус! Воцари, Снизойди к неприкаянным, Обрати и сплоти Наше стадо безумное! На тебя одного Уповаю, взываючи: Отучи нас, несытых, Пить кровь нашей матери, Научи нас молиться Тебе, а не идолу. 1989 г. ВСЕМ ТЕМ, КОТОРЫЕ... Развратило вас прощение - Не по Сеньке, видно, шапочка. Променяли отношение На брякушечки да тряпочки. 1996 г. * * * Читаю Слуцкого, Курю "Прилуцкие". В нем вроде Бога нет, Но что-то трогает. Читаю Глазкова, Смеюсь до слез: Как жаль, что такого Учесть не пришлось. А скольких - я их Никогда не узнаю. "Всех в пыль! Всех поэтов! От края до края". 1988-2006г. ИСПОВЕДЬ СОВРЕМЕННОГО КАЗАКА В.Егорову, В. Мамневу. Я могу работать на заводе. Я могу, работу кончив, пить. Я могу копать на огороде И чего-то там могу растить. Я могу кой-как с того питаться. И машину я бы мог купить. Я могу не лезть, не выделяться, Даже за границей мог бы быть. Только не могу я очень долго Ждать, служить, достоинства копить. Можно быть рабом и в черной "Волге", И в одних штанах свободным быть. Встретился в лесу с австрийским принцем Караул казачий среди дня: - Эй, косак, скаши, хде тут храница? - На луке седла мово коня! И глаза казачьи заблестели - В них веселья и коварства бес: Знай, мол, наших ваше "еле-еле" И дрожи, пока проедешь лес. Это прадед был мой иль прапрадед - Чувствую в себе его язык: Не сломить того, кто волен в правде, Не согнуть того, кто не привык. Ухмыльнулся, белый зуб оскалив, Босс партийный, современный хват: Не таких тут гнули и ломали, Тут уж ты перегибаешь, брат. ... Что ж со всеми нами дальше будет: Засыпаем средь последних дней. Неужели так и позабудем - Чьи мы внуки, чьих таких кровей! 1988г. НОВЫЙ ГОД. Новый год в окно стучится, А на розах - зелень листьев. Дождь и грязь, и всюду лужи - Не зима, а стужа стужей. Людям - радость ли, веселье? Пьют, поют, орут с похмелья... Подскажите мне вы, люди, Что со мной и с нею будет? "Не грусти, все обойдется, Все уйдет и все вернется. Только та, кого ты любишь, Никогда твоей не будет. Выпей с нами! Посмотри-ка - Все прошли такое лихо. И живут, и в ус не дуют, С нелюбимыми бедуют". Что с любовию моею? Так, как все, я не умею. Я и пил - не помогает. Плачу, но не забываю. А в объятьях ночи стылой Вспомню давний образ милый, Вздрогну трепетной душою: Почему ты не со мною?.. Новый год в окно стучится, А на розах - зелень листьев. Дождь и грязь, и всюду лужи. Без тебя мне он не нужен... 1983г. * * * Самое страшное, мой мальчик, - изменить самому себе. Я вам - не лепила, не стихослагалище. Стихи, словно женщины, входят - слагающе. Мне свыше дано их, могите понять: Стихи мне пророчат: "За нас все отдаш-ш-шь..." Змеей в ухо шепчут: "Ты купиш-ш-шь нас кровью! Такое для нас непременно условье!". Мне страшно, мне больно, ведь кровь - не вода, И теплое, детское входит сюда, Но, раз заступив, должен рвать по живому - До самого края, конца, по любому. Иначе зачахнет, иссякнет родило, И стану я сирым и Богу не милым, И стану себе самому я противен. И кончится жизнь. И никто не повинен. 1994г. * * * Я жить хочу, хочу печали... М.Ю.Лермонтов Я жить хочу, хочу печали, Хочу меня чтоб замечали, Потом, заметив, не мешали, Хотя везде и узнавали. Хочу, чтобы меня любили, Чтоб искренне мне рады были: "Какой хороший!", - говорили и песни чтоб за мною плыли. Но лишь проклятия плывут И неприятие везут. И стон идет, и звон гудет: "Ах, это - тот? Ах - тот?! То-о-от! То-о-от!!!" * * * Носочки рваные, ботиночки рабочие, Костюм доперестроечных времен. Но я люблю тебя, и все такое прочее... А голый я красив, как Аполлон! 1987г. * * * Когда умрет поэт последний, Забудут люди говорить, И льда души во всей Вселенной Ничто не сможет растопить. 1995г. ПОДРУЖКА Ты была любовь-игрушка, Кукла - только и всего, А не милая подружка Возле друга своего. Я с подружкой разделю Ношу тяжкую свою, А беда аркан накинет - Нет, подружка не покинет. "Подружка" - слово легкое какое. Признаюсь, не люблю тяжелых: "дам"! Я легкую люблю нежней, душою, И никому на свете не отдам. А если я подружке надоем, Неужто сразу же она меня разлюбит? Я реквием спою ей по себе, Она поплачет, и опять полюбит. Любимая, когда б по жизни шла Со мной ты рядом, соль и мед глотая, Ты много чувств в себе ко мне нашла, Но вот любила б - не переставая! 1983г. А.ШЕПЕТЧУКУ "Я кончил..." Мне поведал конченый поэт, Что-де у него претензий нет. "Только к слову, батька," - только к слову: Только где еще найти такого, Кто бы предложил венок сонетам, Баху - в пах, Дали - в ослиный глаз ... Что еще: припомним ученичку, Клитором корчующую лес. Длинновато? Нет, не в этом дело. Вещь непоправимо коротка: Я строчил..., спускаю..., - с молотка! * * * Учители прошу, молю - Учителя! Палочку эстафетную в руку мне, друзья! Да не порвётся связь меж нами великими - Мастеру без учителя нельзя. Т.Я. Пишу убого, а печатаюсь утёрто. Пишу у Бога, а печатаюсь у чёрта, Живу с женой, любовницу люблю. Она не любит мужа - юность стёрта, А я люблю ее, его, жену - Я всех люблю, и всех мне в мире жалко. Я плачу оттого, что жалко мне. И жизнь течет не шатко и не валко: Мечты - на небесах, реалии - на дне. 1990 г. * * * Т.Я. Что мне за дело - с кем ты спишь И с кем спала ты. Ведь я люблю тебя, малыш, Душой крылатой. Обижу я, обидишь ты - Простишь, прощаю. Как не любить тебя, малыш, Не знаю. Наветы, сплетни и вранье На нас нависли. На то на свете воронье, Чтоб мы не кисли. И в том ли дело, с кем ты спишь С какой палаты? Причины есть на все, малыш. Мы ль виноваты? 1987 г. * * * Каждый день одно и то же - Где пожрать бы раздобыть. Тиражировать и множить, Повторять - и это жизнь? А добыл - одна картошка, Хлеб, вода и маргарин. Умер пёс, пропала кошка, А капель своё - дин - динь. Апрель 1991г. ТЕБЕ. Уйди, уйди... Не уходи! Послушай раз: устань, оттай. Да, я такой - я не такой, Другим не тот и всем другой. Но в след мой первый не ступай, А на второй не наступай, И не следи в следы мои. Уйди, уйди... не уходи. Меня вомня, вомнешь себя. Иметь меня - ловить меня. Не плачешь - пляшешь на груди. Уйди, уйди. Не уходи... "Стихи почем?" - "А жизнь о чем? Когда все кончим - лишь начнем. В вину мне время не вменяй. Не уходи. Не изменяй." 1987г. ИСТОРИЯ ЛЮБВИ Нат. Ткачёвой. Он был - борода и высокий рост, Лик блаженного и костлявость Иисуса. Она вся - глаза, и в них вечный пост, И вечный голод чистого чувства. Он ей сказал: "Если выхода нет, Надо, значит, и плакать учиться", - И предложил потушить свет - Друг другом от холода мира укрыться. Она смотрела прощально и каре, Как смотрит лошадь на бойном дворе, Потом сказала: "Ты славный парень И я буду ждать тебя годы... лет?..." Потом было счастье - льдинки талость, Ночною сказкой она была. Он радовался, в темноту улыбаясь, И порывался сказать слова. Она ладошкой мягкой и малой Матерински ему закрывала рот. Потом: "Сядь поближе" - штаны зашивала, Иголкой коля свои пальцы в кровь. Они были счастливы, но не на небе. А на земле счастья вечного нет. Он не пришел, не сложился жребий. Она испугалась: все ж годы... лет?! И зеленый листочек - живой от живого - Оторвался и рухнул на землю с звезд. Заткнула уши, дверь - на засовы. А он к ней стал биться, как рыба об лед. ...Обнимая других, он глядел на звезды, А звезды были теплы и близки. И она была там, и капали слезы Сквозь карие очи бездонной тоски. ...У него и теперь все та ж борода, И тот же лик, и костлявость Иисуса. И он встретил ее, и увидел глаза - В них все та же печаль и голод чувства. И в этих глазах он увидел себя, В теплоте, хоть она ничего не знала. И он ей сказал: "Я напишу слова". Она кивнула и ушла из зала. Что будет дальше с ними двумя, Что поднесет им Бог и время? Что б ни случилось, спасибо и так. Случилась любовь, и случилась - с теми. 1990 г. ЧТО ПРОИСХОДИТ С НАМИ? На смерть Володи Нарежного. Послушай, что за жизнь? И жизнь ли? Ведь все течет безвольно и не так. И мига ждешь, а миг - мелькнет, как призрак, И снова - ждать? Традиция, обязанности трусость, И мелкость, и усталость бытия... И в наказанье - смерть. И почему-то Чужая, а не моя. Что происходит с нами? Что с нами делает жизнь? Мнет, пригибает, ломает И приучает ко лжи. Кормит из бесовской чаши, Поит бесовским огнем. Вот уже дети наши: "Мы ведь не вечно живем..." А может Бог спасет? И там, за смертью, Простится жизнь, как поисков тщета? Пути к вратам его без веры тверди. И снова "SOS!" - и снова ты не спас. И вновь глаза и кудри золотые, И сердце просит: "К ней! Она! Она.". Но душем - холод: будет все, как было, Как в будни, убивающие нас. Что происходит с нами? Кто нас научит жить? Кто наши спины распрямит? Кто нас отучит от лжи Кто нам наш путь укажет В темном дремучем лесу? Кто нас любовью свяжет, Высшую явит суть. Что происходит с нами? 1992г. В САДКАХ (с оного места) Рождаемся, любим, Глядим в глаза друг другу Сквозь дым... В далеко на снег собаки лают. Ненавязчиво гудит завод. Он мне думать вовсе не мешает, Только дым из труб идет, идет... Да и дым - не едкий, не чадящий - Легкая белесая дымка, Иль туман волшебный и парящий, Как в горах высоких облака. И ничто меня не раздражает, И ничто не вызывает боль. Я иду. Никто того не знает: Я несу в себе мою любовь. МОЯ ЦЫГАНОЧКА "Две гитары, зазвенев, Жалобно заныли. С детства памятный напев: "Милый друг мой, ты ли?" Это ты, но что с тобой? Что с тобою стало? Ты ж годами молодой, А какой ты старый! Только голос и глаза. Где же остальное? Ничего я не сказал, Грянул ретивое: -Тугу тяжкую тужу И ношу, не трушу. Слушать будешь - расскажу, Но тебя порушу! - Ну давай, чего уж там, Куда уж дальше рушить. Я и так без водки пьян - Буду, буду слушать! - От татар в леса бежали, От царя - за Днепр, за Дон. Доставай свои скрижали - Запоем про новый трон! Только некуда убечь В нашем новом царстве. Потеряла волю Сечь, Да осталось барство. "Что за горе? Плюнь да пей! Ты завей его, завей Веревочкою горе, А тоску топи в море". Только моря больше нет - Есть вода и берег. Помоги мне, белый свет: Я устал не верить! Рвут страну мою на части, Как на пиршестве быка. Как у нашей новой власти К рвенью сила велика! И куда не кинешь взгляд - Всюду рабства клети. Только стонет по полям Бывший вольный ветер. С востока свежий ноздри мне Дует, раздувает. Голова моя в огне, А душа пылает. Эх раз, еще раз, Еще много, много раз. Эх раз, еще раз - Сколько ж можно - с НАС да с НАС?! (В кавыч. цит. Ап.Григорьева ) МНЕ БЫ ЖЕНЩИНУ! (песня) Мне бы женщину по сути, А не атрибутам. Мы бы наломали бы с ней дров: Мы б наделали с ней мути, Мы б утерли нос кугутам, Мы бы пели только про любовь! Пахнет женщиною - страхами, духами, Охами, ахами, пустяками. Хочется дышать, смеяться, жить! Где ж ты, где ж ты, где ж ты, подскажи! Мне бы легкую подружку, Веселушку, хохотушку, Чтоб была бы нежною душа!. Мне б плутовку, мне бы стерву, Мне чтоб каждый день по нервам, И была своя, но хороша!. Но где ты? Где ты? И как тебя искать, чтобы найти? И чтоб найти, и чтоб не потерять? И чтоб не надоела, и чтоб не надоесть, И чтобы вместе жить, до старости дожив. И вместе стареть. И вместе умереть. ЗНАМЕНОСЕЦ (Посв.В.Высоцкому) Он знамя нес. Он делал свое дело. Он нас поднял, а многих вдохновил. А пули резали и рвали его тело, Но шел вперед он из последних сил. Стекала кровь на знамя сквозь одежду, И знамя - все алей и все видней. И нам, рабам, он подавал надежду, Что до свободы уж немного дней. Боец упал. И знамя с ним упало. И принялись вдруг каждый за свое: "Свобода что? Других есть дел немало!" - Свободнее вздохнуло воронье. И воронье вскричало: "Был он нашим! Он наше знамя нес и наш мед пил! А яд мы специально лили в чашу, Чтоб злее он в смертельной схватке был". И он вкусил, вкушая мало меду, И слишком много яду прихватил, Даруя многим жизнь, а всем - свободу. Вот только взять ее - где взять бы сил? 1983 г. ШКОЛА Спешит в безвестность наше мирозданье. И мы спешим, не ведая - куда? Но где живем мы, с знаньем, с пониманьем, И где останемся мы раз и навсегда? Тут или там? В мгновеньи том иль в этом? Где наша жизнь, а где пути судьба? И хорошо ли, когда сходятся с ответом Задачи наши, цели и борьба? Конечно тут! Конечно в школе, дети! Учитель первый навсегда нам дан. Восторг и слезы в розовой карете Помчатся в жизнь за нами сквозь года. Конечно, тут, любимый мой учитель, Из-за меня ты рано поседел, Души неопытной ценитель и хранитель - Нет у тебя ни личного, ни дел. Тепло и грустно. Светом грусть лучится, Ведь это чувство носит ума след. Уча других, умей у них учиться, Бери у них, чего у тебя нет. Отцов и матерей не выбирают. Не выбирают и учителей. Своей любовью дети отмечают, Кто им не кровно, а душой родней! 1983 г. * * * Я так же, как ветер, как дождь и как листья - Не принадлежу никому. Но можно душою ко мне прислониться: Я потерплю, я пойму. И так же, как ветер, как дождь и как листья, Принадлежу всем и никому одному. Но можно как к дереву, ко мне прислониться: Я потерплю, я пойму. * * * Я помню чудное мгновенье. А.С.Пушкин. Кому все это нужно? Кто поверит, Что видел я его? Среди чего? Средь бала шумного? Давно уж нет балов. И нет уж тех красот, нарядов, залов, Вычурных зданий и изысканного света. ...Земля вся в серость усредненную одета. РОДИЧАМ Без вас мне скучно, с вами - тошно. Сказать по правде, не нарочно Мы с вами так - ни то, ни се, "Давайте выпьем" - вот и все. Что ж, выпить, пожелав здоровья, Вести никчемный разговор, Потанцевать после застолья И вновь нести и слушать вздор?.. * * * Не спрашивай, к чему Средь буйного веселья, Сижу так грустен я И трезв среди похмелья. Ни крики женщин, ни призывы пить Не трогают меня. О чем грущу, Что вспоминаю я? О дружбе прежних дней Или о той, одной, ради которой Отдал бы все - Лишь только быть бы с ней? ДЕВОЧКЕ Грубым дается радость, Нежным дается печаль С.А. Есенин. Я не жду упреков и признаний, Я не жду свиданий череду. В твою жизнь чудесных ожиданий Не хочу входить. И не войду. От тебя я требовать не стану Без остатка всей любви твоей. Я хочу из губ твоих, Оксана, Выпить сон весны и плач полей. Пить так пить! И я напьюсь из тела, А с души - пока повременю: Ты душой еще не опростела На манер певцу и сентябрю. Молодость дается нам на время - Словно шапку дали поносить. Ах, прошу: поласковее с теми, Кто нас может, как цветы, любить! Красота твоя - краса земная, Ты с собою состоишь при ней. И в тебе люблю я, изнывая, Всю печаль и боль земли моей. Улыбнись одной щекою левой, Спрячь письмо, задумчиво сложив. Жаль, что ты еще не опростела Под дождем любви моей души. ЖЕНЩИНЕ Я не ведаю - сколько Вам лет. По приметам смотрю - молода. Ну а я - неуместный поэт, И дорога моя - в никуда. Я не знаю, что ищете Вы, Знаю лишь про любимый Ростов. Мне ж охота зеленой травы И "огромный небесный простор". К черту все! Сколько можно копать, Рыть безвестность в желаньи воды? Надоело. Пойду-ка я спать. Ты меня на заре разбуди... Да не верьте, не верьте Вы мне! Посидите, рассудите, взвесьте: Ведь сейчас в цене мужик в броне, Я ж - гол как сокол, а жив лишь песней. Не жалейте, не страдайте, не любите, Не вздыхайте, упиваясь мной - Ведь не будете, ну сами посудите, Вы за мною, как за каменной стеной. Ну люблю, ну жажду, ну мечтаю. А когда я не мечтал и не любил? И хоть я себе Вас запрещаю, Не любить - превыше всяких сил. Только Вам зачем проблемы эти? Поезд мчится к станции "Тупик ". Что Вам любопытнее в поэте - Дырки в туфле иль дельфиний крик? Дырки в туфле залатать несложно, Крик дельфина слышать посложней. Неужели счастие возможно В этом фарше из живых людей! АЛИНЕ Ты меня в разряд определила, В картотеки плесень занесла, Онумеровала и подшила, И на всякий случай припасла. И лежать назначила до срока, Ждать, служить. Но я не захотел: Слишком в этой жизни одиноко Мне без тайны нежно-белых тел. Я не заслужу твоей постели, А и заслужу - не захочу. Я давно служу ночной метели, В синем утре - вещему грачу. Для чего в безумство это брошен? Я не обезумел до сих пор, Не спился под непосильной ношей, Не прибился ни к одной из свор. Не жилец я в этом сером свете, Где дано - не жить, а выживать, Где дано подолгу цели метить И подолгу их не достигать. Не жилец... прощаюсь, и с тобою, Близкое, больное бередя. Так судьба не вяжется с судьбою, Но и все же я люблю тебя. У тебя тебя не заслужил я, Хоть клонилась веточка на слом. Целых восемь дней тобою жил я И ночей. И все. И поделом. ГОЛОС ЗАТЫКАТЕЛЯ - Да как ты смеешь о любви мечтать? Ведь у тебя же трое - дети! - И что ж, у Пушкина их было, может, пять, А что вы скажете плохого о поэте? - Так то был Пушкин! Ты-то кто? С Поэтом вздумал он тягаться. Сопи себе в две дырки. Ты - ничто, А этим и не думай заниматься! Работай, ешь и спи - С любимой, нелюбимой, что за дело. Заткнись, не богохульствуй, не скрипи. Все это было и, признаться, надоело. - Я - человек, и я любить обязан. Что в этой жизни есть прекрасней, чем любовь? И путь неизбранный еще мне не заказан, И время есть до двери праотцов. УРОК ИСТОРИИ Народ, перед тобой испрашиваю слово, Ночами плача в мертвые поля, Глядящие измученно-сурово, И это - наша, русская земля. Народ, послушай тугу черной мысли, Являющейся непрестанно мне. Удел наш черный - от надмирной выси, Какую потрясли мы не во сне. Нам все дано было - татары и ливонцы, Рознь родовая, вековая кутерьма. Бывали на Руси в ходу червонцы И были полозы на мысе Бахтарма. Бывало все: и голод, и пожары, И крепость слабая в великой стороне. Но что увидели в последний век Стожары - Избавь и упаси любой стране! К великому и страшному гниенью Привел коммунистический предел: У края бездны - те же восхваленья И те же перспективы срочных дел. Все хорошо. Всего лишь чуть подправить - И миска сытая достанется рабу, И клеть отдельная к какому-то там году, Как пресловутое и терпкое табу. Наш бог - насилие. Над чем - уже неважно. Фундамент сей заложен на крови, И только кровь раствор сей стройки вяжет, А как бескровно выходить из колеи, И выйти лили лили лили лили ли? * * * Не прорваться правда в сени твои, Не дожить до рассвета. Расплодились по земле холуи, Их работа - сеять новые беды. Это хуже, чем мор и чума, И похлеще татарского ига. Под столом стонет темная тьма, На столе - самозванная лига. ПРИТЧА О ЗВЕРЕ Я подумал: стану человеком, Буду долго - зверя успокою. Зверя я ласкал любовным светом И одну щеку сменял другою. Зверь урчал и грелся под рукою, Редко раздавался рык звериный. "Человеком будь, но будь со мною, Но со мною лишь - не с остальными!". Я молчал, сомненья подавляя, Все таскал ему любви примеры. Мне кусок кровавый подавая, Зверь твердил: "В чем толк от этой веры?". Так и жили: он - в зверином мире, Я - все больше в мире человечьем. В дом другие люди приходили, Зацепили зверя за увечье. Заметался зверь по дому лютый, Все мои постройки разрушая, Не беря на отдых ни минуты, Все круша вокруг и все кусая. Дом разрушен. Зверя мать убита. Все вокруг и плачет, и стенает. Слизывая кровь со свежей раны, Я сижу тихонько, я не знаю - Пожалеть ли зверя, взвыть по волчьи, И на радость зверю - в стаю ночи? Но ребенок плачет: "Авва Отче!" - Просит обо мне, о жизни вечной. * * * Лезет разная мура В голову больную. Уж одуматься пора, Жизнь начать другую. Развестись, что ль, и себе? Дети есть - нет денег. Дети все-таки мои - Ну куда их денешь? * * * Поэт не должен сажать картошку И урожая ждать. Он не артист - он умирает не нарочно. Он это должен понимать. Он должен умереть за слово Со словом на устах - Единственным нетвердым словом В изрубленных стихах. * * * Ах, кино: волшебный зал - Не душе, ни мысли. Посмеялся, повздыхал, Вышел - и забыл все. * * * Из разговора: - Поэт - это переводчик с вечного на современный. - А лучше бы наоборот. Поэт - всегда пророк. Поэт - всегда глашатай. Поэт - всегда игрок, Не звездный соглядатай. Не становитесь в ряд, Идущие поэты: Врата широки в ад И в клубы при газетах. РОДИНА Как больно много все же звона, Как больно мало дела все ж. В низах - тревожно, изможденно, В верхах - галдеж и нетерпеж! Шаров-то много набросали, Но горы пологи у нас. И те шары в пути застряли: Поди их, разыщи сейчас! Ближайший прежний путь застойным Объявлен был и сдан в архив. Он дал гниению условья - Виновен в этом Брежнев был. А перед ним - волюнтаризм был, И наломали много дров. А что до эры сталинизма - Боюсь писать: дрожит перо. О, Родина! Но кто ж сгубил В тебе, что мной любимо было? Кто святость осквернил могил, Кто сделал жизнь такой бескрылой? О, матерь сыновей влюбленных, Воспевших милые черты Твоей спокойной, несурмленной, Казалось, вечной красоты! Их грело- хоть их и не будет, Но будет Родина жива. И вот явились ману-люди И стали проверять слова. И что стяжалось тысчелетья, Что густо кровью полито, Спеша, пускается на ветер: "Да пусть за нами - хоть потоп!". Но где искать примеры счастья, В прошедшем времени каком? А книги - это те же страсти, А правда их?... Во мне ж самом: Деды - украинские крестьяне, Дотла смещенные с земли, Всю жизнь теснимые властями Без веры в небытье ушли. Двоих дядьев война убила, Третьего Сталин оторвал, Четвертого (огромной силы) На службу аппарат забрал. Отец, крестьянский горожанин - В нем сломлен был хребет крови - Нашел судьбу в гульбе и пьяни, По счастью душу сохранив. А дети - их у меня трое - Их Молох властно отберет При помощи жены и школы. Так где ж ты, Родина? Так в чем ты, Родина? Так что ж ты, Родина, Народ?.. 1987г. ПОЧТИ МОНОЛОГ ЖЕНЫ ПОЧТИ ПОЛИТИЧЕСКОГО ДЕЯТЕЛЯ ИЗ НАРОДА Моя жена твердит, что я - дурак, И учит жить: "Коль взялся - так тяни! Или воруй, когда не можешь брать! Заладил мне: я "не", да "ни-ни-ни". А то - за Мариуполь он борец! А огород, или свинью осеменять?- Все я одна! А ты у меня - спец - С соплячками по городу гасать!". Я отвечаю ей: "Пойми, есть долг Перед детьми и будущим своим!" Она в ответ: "Отдай мне только долг И поскорей проваливай к своим. Ведь ты-то дома только ешь да спишь. Какое мне вниманье, как к жене? Про Жданов, Мариуполь все твердишь. Дождешься вот - и будешь спать в гумне! Иль вы там все такие дураки С температурой - хоть пожар туши? Вон, посмотри, соседи - мужики! Тебе ж хоть кол на голове теши! С тобою ясно - вылитый отец! Ну надо ж было вот удаться так! Да хоть бы не водился с ним, подлец - Нашла б я сил простить, что ты дурак. Купила я вот дочке сапоги, Десятый класс - 75 рублей, А где их взять? Кругом - одни долги И праздничный костюм твой, дуралей. Вот ты воюешь против палача, Хотя неясно, нынешние - кто? А что ж ты раньше в тряпочку молчал? Ах, раньше все печаталось не то. Рассказывала как-то мне на днях: (Что? Кто? Да режь ножом, не расскажу!) Твой дед родной у белых был поляк, Отец пугал: "У Берии служу!". А дядька - тот, на фронте что погиб - Найди мне, кто его похоронил?! Что? Есть свидетели? А ты мне приведи! Как бы в Канаде он теперь не жил! А дядька тот, в Донецке что живет, Квартиру он не дал моей сестре. На перестройку все зовет народ, А кто глядел, что у него в нутре? Ты со своими разберись сперва, Потом уже за Жданова берись. Уж лучше бы ты пил или гулял. За Жданов я! Со мной теперь борись! Характер знаешь у меня какой, Тебе тягаться - дыхалка слаба, Мне Мариуполь опротивел твой, А паспорт я не сдам - и весь табак! Вот ты все бегаешь, а крыша все течет, Вон двери, окна не утеплены, Все не свезешь стиральную в ремонт - Руками я кручу твои штаны! Я Ждановым украсила часы А ты борись, непримиримый мой. Ни мяса мне с того, ни колбасы- Уж лучше б подлечил свой геморрой! Ох, как ты мне безмерно надоел С борьбою и гитарою своей! Смеются все - ты этого хотел? Не знают лишь, ЧЕГО ты стоишь мне! Ты - изверг, сам палач, не человек: За что я целый век тебя терплю? Уж лучше б ты к какой другой убег, Платила б ей, ей Богу, что не вру!". ЭЙ, ТРУДОЛЮБИВЫЕ! Эй, трудолюбивые, в две смены спешащие, В три жилы тянущие, И на работе вы, и на фазенде вы, И на жене, и на стороне! Все чистое загадили, святое заплевали- Ну что на четыре кости стали? А ну-ка из речки - водички! А ну-ка из моря - плотвички! Ну как? Не жирно? Не солено? А балык вам не по вкусу Из любого водоема? Эй, трудолюбивые, ну-ка строем - в церковь: Бога разрешили дуракам! А Бог из обезьяны делал человека Кто же из вас сделал обезьян? Эй, трудолюбивые в очередь за водкой: Водку разрешили дуракам! Ну -ка хором выпили, утерли нос селедкой: Кто еще не сыт и кто не пьян? Эй, трудолюбивые, много ль наработали? Много. Ну а если посчитать? Домы ваши рушатся, дети пьют, не тужатся, В одиночке умирает мать. А ну-ка из речки - водички! А ну-ка из моря - плотвички! Ну как? Не жирно? Не солено? А, балык вам не по вкусу Из любого водоема? Эй, трудолюбивые, с голода дебилые, Какого вам под нос нашатыря? Сотня упирается, тысяча спивается, А в колоде - те же козыря. * * * По всем окраинам Союза Идет война: Горят дома, и гибнут люди, И мир - чума. И русские стреляют в русских Другой войны, Но умирают в стенах узких И без вины. Князьям уделов захотелось Щеку надуть, И - поворачивай оглобли В несветлый путь! И правит миром страх и голод, А не любовь. Мы на Смоленскую дорогу Выходим вновь. Неужто вновь по старым тропам, Отстав навек, Задрав штаны, мы будем топать Под курий смех? И вот вопрос: чего во имя, Каких идей? - Бросаем из огня в полымя Своих детей? А жизни нам осталась - горстка Дней, утр, ночей. Какая-то игра в наперстки: Кто - чей? ПРОШЛА ЛЮБОВЬ Летели изумруды и упали... Ну вот и все: прошел любовный гон. Ушли стихи. Пришел спокойный сон. Тускнее небо. Сорваны цветы. И сердце лишь кольнет от пустоты. Прошла любовь, как ливень в летний зной: Столь долгожданный, сильный, но - слепой. Не напоив земли, не смыв и пыли, Оставив духоту и снов бескрылье. И гром гремел, и молния сверкала, И солнце мне умытое сияло. Но дождь прошел другою стороной, В который раз минуя край родной. Причем тут дождь? Причем эти намеки, Причем иносказательные строки? Прошла любовь. Так будь и тем доволен: Ведь ты любил, ты был любовью болен! В ОБЩАГЕ В общаге на девятом этаже Я слышал - пела девушка с надрывом. Мне не услышать никогда уже И голоса, и пенья такой силы: То раздавался погребальный псалм, То что-то умирало в человеке, Рождая сонм неизъяснимых гамм - Цвело дитя весны и дискотеки. А девушке совсем немного лет, Поет (а рядом - взрослые мужчины) Про непонятный и нетеплый лунный свет, И что она хотела б быть любимой. Красивою любовью молодой Она хотела пламя погасить, "Потом хоть что: разлюбишь - Бог с тобой, Потом - и так на свете можно жить". Не с милыми и близкими людьми, А с чуждыми нам духом и мечтами Проводим мы святые дни свои, Чужие средь чужих и себе сами. Не в славе, а в печали и в тоске, Не в свете рампы, а в четырех стенах Мы умираем в жалости к себе. Неслышный крик несется во Вселенной: "Я не хочу! Любимой быть хочу! О, кто-нибудь, возьми меня отсюда, К тебе, единственный, взываю и кричу: "Спаси меня! Вовек твоею буду!"" ... Другие были в песне той слова. Я не пришел, не спас, хоть все я понял. И смята была вешняя трава, И пустота в девических ладонях. 1983 г. п. Донское. * * * Я пережил себя. И жизнь моя С черты рубежной стала мне не жалка. И каждый день живу последним я. Бензина нет. Фитиль сгорает в зажигалке. Загоны, что пред мной были открыты, Отмел я яростно за торность их. Меня не знал никто! Я жил среди забытых, Среди покинутых, безликих и немых. Почувствовав в себе необходимость, Я думал: для чего мне голос дан? И милость это мне или повинность, Яичница иль Божий дар? ДОРОЖНЫЕ РАБОТЫ Пигмеи взялись за дело - Ворочать земли тело, Черноту ей вернуть, Залатав дырок суть. * * * Мне говорят: "Вы - не такой, И все у Вас - не то! Вот тот, другой, он - ого-го! А Вы? А Вы - ну что?.. Вот если б Вы хотя б чуть-чуть Не так, как Вы, не так, Тогда бы я, тогда бы мы Вас - ого-го! А так..." * * * Стихи не надо объяснять Стиху - стихом, стихам - стихами. Они в тиши все скажут сами Тем, кто откроет - их понять. * * * "Дохнут и дохнут, а лезут и лезут - Как их не стричь, и не брить, и не резать!! * * * Я когда-нибудь стану богатым И построю здоровый дом. Всем нам места в нем хватит, ребята, В доме с ивами над прудом. * * * Где вы, друзья? Разошлись По домам, по квартирам, Умные жены над вами, Как вещие львицы, снуют, И потеряли мы связь Меж собою и с миром, И променяли любовь на уют. * * * Снился сон мне: меня напечатали! Я издался, пошел по рукам. Как продажную женщину, сватали И таскали читать по углам. * * * Снег падал в Рождество, Всевышне снисходил, Бальзамом землю покрывал целебным. Снег падал в торжество Исконных белых сил Над хаосом безумным и враждебным. Ты уходила снег. Редел твой силуэт, И пахло свежестью невозвращенья. ОБЪЯВЛЕНИЕ Сниму квартиру с телефоном, Близко к центру. С роялем, с мебелью, бесплатно И с акцентом: Чтоб было тихо! Не кричаще-тихо, А тихо-внемлюще, Заслушавшися-тихо! ПОХОД В КИНО (борьба за видимость и гласность ) Стремится в завтра наш народ - Хотя и задом, но вперед. И все с дороги норовит на бездорожье. "Что нам тореные пути! Нетрудно вовсе их пройти. А мы попробуем идти по правде с ложью". Да и идут-то как у нас? За нами нужен глаз да глаз! Хотя и есть на всех на нас глаза и уши. У нас тут был один - остер! - Так мы его скорей - в костер. Придумал: "Нам впередсмотрящий нужен". Но это присказки завод, А сказка про кино пойдет. "Кино и жизнь", "жизнь, как в кино" - хоть для сравненья. Ведь где у нас учиться жить? Не в жизни же! Нет-нет, ни в жизнь! И вот кино, "Одна ошибка", воскресенье. Я про журнал сейчас смолчу. Не то чтоб мне не по плечу: Пускали что-то о победе над природой. И этот старенький журнал Зал без восторга принимал - Такое благосостояние народа. Вслед за журналом фильм пошел. Сначала шло все хорошо. Вдруг - звук пропал, одна лишь видимость осталась. Молчат, ногами не стучат. "Звук!", "Громче!" - тоже не кричат. А что кричать? Вдруг звук появится? - казалось. Но звука нет уж пять минут, И десять так же вот идут, И - тишина, как будто все в порядке. В фойе из зала вышел я. Уборщиц милая семья Стирала след мой, несмотря на неполадки. Я им сказал, что звук пропал, А зрителей - "уж полон зал", И платят все - да будет вам известно! Они без всякого труда Меня послали кой-куда. Вот тут-то, милые, взорвался я протестом: "То, что директор выходной, А вместе с ним - и заловой, И что механику дать знать никак нельзя - О том я слышать не хочу! Я вас работать научу! Я вам устрою "фейерверк"! Я все сказал!". И, повернувшись к ним спиной, Я в зал зашел, а в след за мной Звук появился! Видно - совпаденье. Я в зал прошел, на кресло сел. Сосед мой спал, чуть-чуть храпел: Что ж, фильм индийский, время есть - К чему мученья? Когда я в зала тьму шагнул, По залу прокатился шум: Подумали, что я - администратор. "Сапожники! Купил билет, А звука четверть фильма нет! Пускайте снова с того места, где пропал он!". Но сделали погромче звук, И так умолкло все вокруг. Фильм дальше шел. Зал не рыдал, не веселился. У них, в кино, не как у нас - Поцеловал, кусты и ЗАГС - Поют, поют - и вдруг ребенок появился. Но вдруг экран наш стал мутнеть, Да так, что боль глазам смотреть. И место вроде бы без всякого разврата. Ох, терпелив у нас народ, Как вежлив, тих: сидит и ждет, Что кто-то встанет и разбудит супостата. Опять срывался с места я, Кричал всех громче "Ясность!" я. Для всех я был какой-то ненормальный. Я им мешал кино смотреть. Они привыкли ждать, терпеть, А я мешал терпеть и ждать им всем повально. Я в вестибюль опять полез, Кричу: "Закрою занавес!". И все ж добил - картинка проявилась. Я в зал прошел, упал на стул, Чуть посмотрел - и сам заснул. И мне во сне индийка с шваброй снилась. И вот я думаю сейчас: Зачем я бегал, воздух тряс? Механика я разбудил, а дело ли поправил? И сам кино не посмотрел, И всем соседям надоел. И что за бес во мне засел и мною правил? ... В кино уж не был я давно. А может - так и быть должно? Хотелось бы мне знать (я очень любопытный). А то опять в кино приду, А фильм - без видимости вдруг? И буду бегать я один, как первобытный. Но как же все-таки мне жить? Может, кто знает - подскажи! А то - пошел, хотел узнать, и все не ясно. Спасибо, телевизор есть. Не надо в холодильник лезть: Включил - и все у меня есть, И все прекрасно! * * * Мне грустно потому, что я тебя люблю. Но знаю: морду пьяную твою Мой стих навряд ли что поправит. Так стоит ли писать, печатать- править Себе во вред и никому не в прок, Найти пытаясь в перегаре уголок, Вдруг с бисером навстречь тебе кидаться, В мозги те, е-мое, вдолбить пытаться, Метать икру, а чаще - молоко Не в заводь теплую, а в сивушный поток? Ты просишь: "Спой, душа чтоб развернулась!", Чтоб то, что спало, с песнею проснулось. Ну а потом - куда пойдешь с душой Еще не трезвой, но опять больной? Ты спросишь: "Так и шо ж типерь мне делать?". Скажу: "Не пей, не бойся быть вороной белой!". Ответишь, знаю: "Во какой ты смелый! Дай на сто грамм, чтоб бестолковка не болела!". * * * Немец любит свою Гретхен, Что прекрасней всех она Экономить может деньги И крутить веретена. Англичанин любит Мэри, Любит, немцу не в пример, Услыхать за скрипом двери: "Кофе ваш! Вставайте, сэр!". Вот француз - тот де дурак! - Ловит счастье с Жанной: Утонченных чувств мастак Полн любви диванной. Не умеем мы работать, Не умеем отдыхать, Жить, питаться не умеем - Можем пить, ругаться, спать. * * * Как нам ни стараться, ни крутиться - В баню все мы ходим нагишом. В шубе в бане тоже можно мыться, Только шуба в бане ни при чем. Как не затащить с собой в могилу Все дома и все дела свои, Так в стихи, пускай порвутся жилы, Не втащить украденные сны. * * * Благими намерениями устлан путь в ад. Мы - хорошие дети плохой страны, Хотевшие ей добра. Не мы ль привели ее под флаг сатаны? Он нам кричит: "Ура!". Почесывает за ухом, Похлопывает по плечу:. -Ну, молодец, молодчуха, Довольно, чу, чу. За стадо вам спасибо, Этих - на убой. А вы? Идите, живите, Живите сами собой. Солите соль свою солью, Вы ж это - соль земли. Лечите боль свою болью, А до народа - ни-ни! БАЛ (случай в новогоднюю ночь) Как хочется оставить всех в живых В конце концов последнего романа! Новогодний был бал - Маскарад, карнавал. Веселилася дева младая. Убегала она, Шлейф ее догонял. Но поймал я ее, как - не знаю. Я хотел ей сказать, Что прекрасна она, И про то, что все люди - братья, Что по миру мчит Нового года волна, Что хочу пожелать ей счастья. Я был весел и добр, И шутил я, как все. Но поймал я ее... Лучше было б - во сне. Она вспыхнула взглядом Презрительных глаз, Рот отверзся ее - Для меня свет погас. Страшный мат раздался, Чуть не сбив меня с ног. Как остался я жить? Но я смог. Как я смог? Сожаленье, испуг - За нее, за себя. Разве может такая Такой быть? Разве можно вот так - Походя, невзлюбя - Повернуться, и взлядом, И словом убить? Все смешалось в мгновенье В моей голове. Два мгновенья прошло - Все взорвалось. Я ударил ее По румяной щеке - На руке сожаленье осталось. А потом... а потом - Лучше б было пока. Белый свет скрашен был Красным цветом. Меня сзади, но верно Иудья рука Научила сживаться с паркетом. И "веселье" пошло. Ах, какой был концерт! Бог простит их умершие души. Я бы отдал всю жизнь За простой пистолет: "Танцевали" бы все, Но я б лучше! Ну а так, и вот так "Танцевали" они. Я не помню сейчас - Долго, мало ли... И упал я под лед, Твердый лед, как с брони Сверху белые лебеди плавали. Трое суток - провал: Одна ночь на все дни. Я очнулся - все белое-белое. Я услышал рыдать уж Не могущий хрип: "Бедный мой! Что с тобой Они сделали!". Смерть страшна. Но в бою, на посту и с ружьем Умереть - так, как с неба Звездою упасть. Ну а я осквернен был И брошен живьем - От своих, от СВОИХ! - Смерти в пасть. Смерти в пасть. Быть может, это и неинтересно Среди проблем глобальных и своих, Да и не всем это грозит, коль честно, И вряд ли что - типичный жизни штрих. Убили человека, не собаку! К тому же он был пьян и приставал. И сам он виноват - затеял драку, А девушку весь зал лишь защищал... ...Я не буду вам, люди, Морали читать. Я боюсь - до конца не дочтете. Я карнаю, спешу Дописать, досказать, Хоть мне врач не сказал: "Вы умрете". Я не понял тогда И сейчас не пойму - Ну откуда у них столько злости?! Стая подленьких псов В танцевальном кругу - Только ждут на пол брошенной кости. И когда я поймал Ту (но тщусь, как назвать) - Я поймал злого гения стаи. Я отстал - я не знал, Что прекрасная стать Беспощадная будет такая... ...Ну, ладно. Некогда. И нет пути назад. Ты вспомни, мать: я был веселый мальчик, Как всех любил.А двор наш, а наш сад. Ту девочку... и нашу речку Кальчик. Здесь тыщами героев хоронили. Я слышу, как трубит походный рог... Их предали - они не победили, Но тот, кто честно пал - исполнил долг. Прощайте, все вы, кто меня живее. Вам дальше жить (иль это - как кому). С моим уходом станете умнее, Добрее ли - неясно самому. А тех, что били - пусть их оправдают, Ведь я был пьян. Я и сейчас хмельной. А там - весна... Гляди: сосульки тают. Забудут все, что было ночью той. Забудут все. И не единым словом Никто и никогда не вспомнит обо мне. Как будто не было ни в Ветхом и ни в Новом... Так что я кроме зла оставил на Земле?.. СЛОН НА ШЛАКОВОЙ ГОРЕ С.Шапкину. Отравлена земля, вода И зло дичает. А слон на шлаковой горе Лежит, мечтает. И вспоминает детство слон: Как жил в "Шанхае"*, Потом был выселен, снесен - Квартиру дали, Как жил в квартире до поры, До перестройки, Когда из клеток мы пошли Искать истоки, И как в один из ясных дней, Дождливым летом, Его поэты привели На место это. На свете ничего не зря, Но кто спасется? Пока есть слон и есть заря - Шанс остается. * Раньше на Шлаковой горе был поселок самозастройщиков, он назывался "Шанхаем". * * * Все равно талант пробьет дорогу. Это правда - слава в вышних Богу! Все равно свое он слово скажет. Пусть уйдет - он все свое докажет. В том беда: в княжение и царство Многим не испить его лекарства. * * * Если Вас откуда-то гонят - Значит, где-то Вас очень ждут. Древа листья свои уронят, Эти листья потом сметут И сожгут, а золу развеют, От золы прорастет росток, И на ровных, иных аллеях Вы распуститесь, как цветок. * * * Я когда-нибудь стану известным. Может быть, в зарубежном потом. Зазвучат - в том потом мои песни, Обрастет мое имя плющом, Наплетут обо мне, нарасскажут Те, каки и не знали меня, Разукрасят меня, напомажут И положат на полке лежать. Я оттуда взгляну, улыбаясь На потешное это вранье. Я ведь пел и любил не на зависть, Просто петь было ДЕЛО мое. * * * Город мой, я вырос из тебя, Из твоих коротеньких штанишек, Из твоих замусоленных книжек, Истин прописных, и не любя - Горько-нежно я люблю тебя. * * * Этот город ест своих детей. Съест, срыгнет и плача кости лижет. * * * Город мой - немой, Молчащий мной. * * * Работа у-стала, пиши, не пиши. Сижу в общежитьи в вонючей тиши. На пятый этаж не доходит вода. Засохло дерьмо в унитазе - беда. * * * Что наша жизнь? Еда, еда, еда, Обедов, ужинов и завтраков громада. Но в магазин зайдешь ты - и беда, Коль продавщица не твоя отрада. Она тебя обвесит, обсчитает, Обслужит кое-каком наперед, А слово скажешь - оскорбит и обругает, И взглядом, как штыком, тебя прошьет. Хватаю телефон, звоню в ОРС, как в больницу: "Скорей, - кричу, - смените продавщицу! Считать не может и весов она не знает!". А мне, жуя: "Да, кадров не хватает". * * * Как часто идеал, что вдохновляет, Себя притом свинье уподобляет - Самовлюбленной, глупой и пустой. Ну что ты видишь от любви слепой? * * * Сказать, зачем я воскресил тебя? За алчность и корысть все принимай, Найди во мне ты пользу для себя, Корыстно эту пользу извлекай. Любое чувство - дружба ли, любовь - Без корысти уйдет само собой. * * * Тихо, у нас на улице живет писатель, Он ночью работает, а сейчас спит. О Набокове. Возьмите меня на квартиру, Немного просите платить, А то моя бедная лира Не может в дому моем жить. Я сразу вас предупреждаю, Что я буду женщин водить - Ведь я на гитаре играю, Я петь буду с ними и пить. Еще я люблю не рояле (Но я буду тихо) играть. Я, правда, в игре увлекаюсь И часто срываюсь плясать. А в будние дни я спокоен, Не пью и почти не курю, Я бегаю кроссы у моря И баню парную люблю. Хоть славою не избалован, Но все же - не шутит чем бес: Вдруг будет к стене примурован Над дверью у вас трафарет: "Здесь жил и работал тогда-то Любимый народом поэт". И будут ходить к вам за плату В мой бывший у вас кабинет. Потом вас и дети, и внуки За то будут благодарить, Что им без трудов и науки Достанется кушать и пить. Конечно, поближе бы к центру, Конечно, чтоб был телефон, Газеты чтоб рядом, моментом - Редакция, клуб, стадион. Я даже могу вас в проценты Грядущих моих распродаж Ввести, когда финишной лентой Взовьется на стих мой тираж. И если вам это подходит - О чем нам еще говорить? Я мог бы пожить у вас долго И миру себя подарить. Народная Потерял колечко я, Ни разу не надёвано. Любил девчоночку младу - Как куколка малевана! Она любила меня тоже, Разрешала целовать: - Целуй, целуй меня, Сережа, Еще, еще, опять, опять! Я изменил её на май С ее подружкой смертною - Не так красивою была, За то спасибо, что дала. Она обиделась, узнав, И прокляла. Потом - простила. Но так, как раньше, не любила. А жаль... хорошая была. * * * Скажите, вот Вы поэт- борода, длинные волосы- это что-то значит? - Усы, борода - да все ерунда. - Но что-то в них есть? - Конечно же есть: Раз есть лес, Значит кто-то в нем ест. * * * Надоело орать и крушить. Посмотрите: солнце, весна! Что-нибудь про любовь, для души, А плохого - не надо и в снах. Да подите вы с вашими измами - Я сегодня в согласьи с собой: Я гуляю - голодный, непризнанный И готовый к измене любой. ЮЗУ АЛЕШКОВСКОМУ Я верю -будет чугуна и стали На душу населения вполне. Юз Алешковский. Все мы у Сталина под Колпаковым (Колпаков - министр ЧМ СССР конца 80-х гг.) Алешковский Юз! Вот - мой завод, Новый мир, а в нем - товарищ Сталин! А из труб мне в душу дым идет, Душу душит чугуном и сталью. О, вполне и полно! Хватит, баста! Нет уж душ - передушили все. Называйте меня массой, кастой, пастой, Классом, коридором, просто "зэк" Прошлый я для вашей лучшей жизни, Для квартир, для пайки богача. Свет свободы пусть мне в душу брызнет, А коль нет - зовите палача! Но и палача вам звать не надо, Лишь безликой указать толпе - И сомнутся гроздья винограда, И вино прольется на столе. НЕ ПРИГОДИЛИСЬ (посв. интеллигенции этого народа ) Лучше бы не было этих умников, Как умник - так в костер! Под бетонной плитой, В духоте, в темноте, Не снимая железа удил, Мы, вдыхая возможность, Искали просвет И вгрызались в него что есть сил. Наши зубы ломались Об воздух багров, И пьянила свобода легка. Только жены нам в страхе Растили рабов, Низводя нашу жизнь до плевка. Остальные роптали: "Плиты не поднять, И влежалась - хоть как-то тепло, И привычна узда, А свобода и Бог Нам понятны, да спины свело". Все у нас, как всегда, Будто времени нет. Жизнь глупа, а свобода чревата. Только раб каждый день На закланье ведет Тонкокожего, умного брата. Ну куда ж нам теперь, Если выпало так: Иль война, или молча пропасть? Иль уехать-уйти В сытый, камерный рай И цветочки в саду поливать? ЗАРАЗА Вас ничто не может заразить, Вы стерильно продезинфицированы. Вас ничто не может поразить, Вы видали виды и не выданы. Все у вас везде, во всем транзит, И булавка есть на случай сглаза - Вас ничто не сможет заразить, Потому что сами вы - зараза! * * * На мою личность Нужна наличность. Стихи мои - Провинции столичность. В них - сто лиц ваших: Красавцев, милашек. Спешу к вам с гитарой, Автографом броский. Встречайте, Сергей Кучеренко - Садковский! * * * В сём городе пустом, Не хватит всей капусты, Чтоб заплатить за маленький мой стих! За самый ма - а -а- ленький, За самый ма - ма -ма - люсенький, За самый малюпусенький мой стих!!! * * * Жизнь прожита. И все, что было в ней Хорошего, плохого - все сгодилось - И сказано, осталось - умереть, Чтобы пророка слово подтвердилось. Но умирать не хочется, а жить - Не сбудется вслух сказанное слово. О, мое Слово, в этом море лжи Ты тоже - ложь? А может ложь - основа? Но как обидно, все же, до делов, Что жизнь большая прожита впустую, Что я не снял с своих детей оков И не очистил речку голубую. 1993 г. * * * Современники, соучастники! В день рождения армии нашей Будьте здравы вы и будьте счастливы, Вы, и дети, и матери ваши! * * * Засобирались люди умирать. Спешат успеть до срока схорониться. И точит нож не названный убийца, Которому нож дан, чтоб охранять. * * * Солдат! Служи и чти свою присягу, Знай технику, как задушевный стих, И чти приказ, но на народ - ни шагу! Умри, солдат, но не стреляй в своих! ПОЭТ И ГОЛОД Однажды профессионал-поэт, Оставшись начисто без средств, Пустой желудок проклиная, По комнате ходил, стеная. "Что за напасть? А как болит! Но что же предпринять и как проведать, Где мне сегодня, позабыв про стыд, Не завтракая, взять и пообедать? Но деньги... Денег? - Нету ни копья. Взяла б что ль вдовушка в мужья? Я бы за ней - как за рукою веник". И стол себе большой представил он, На нем - прекрасных яств разнообразье. Он за столом сидит, как фараон, С вдовой и ест печенку дикобразью. И так все живописно он представил, Что еле бренный мир сей не оставил В восторге гурманских желаний. Но все ж пришел в себя от колик и страданий. Да, плохо быть голодному поэту. К издателю пойти, что ль, за советом, Хоть мне уже давно не верит он? Но глад - не тетка, и явился на поклон. "Издатель, - молвил, сделав реверанс, - В последний раз прошу: ну, сделай утешенье И выдай мне хоть небольшой аванс Под скорое мое произведенье! Я в нем такое напишу, что мир воспрянет, Слезою обольется и со смеху умрет. И первым делом мир тебя помянет, И мне, конечно, тоже - слава и почет. Пиры такие опишу я, Что самый сытый, прочитав, Слюною изойдет. Деревья жизни вековые, Любви утехи огневые, Месть, катаклизмы роковые... Ну, дай мне пять рублей вперед!" Издатель слушал все, прищурив глаз. Сказал: "Ну, если только что в последний раз... Учти: коль завтра не представишь мне творенье - Не будет больше ввек тебе прощенья!" - И выдал пять рублей. Поэт, взяв деньги, удалился сразу. Стал размышлять о кухнях разных стран, Что привело его в ближайший ресторан, В котором он желудок свой наполнил до отказу. Придя домой и, охая от боли (Неимоверно все ж болел живот), Подумал он, что нет несчастней доли Того, кто много ест и много пьет. "Да, пообедал я сегодня славно. Но я кому-то что-то обещал, И долг снести я должен свой исправно". Он взял перо и долго размышлял. Однако мысли не роились В его уж дремлющем мозгу, Одна на многие дробилась... "Посплю... потом я все смогу". Уснул. Вскочил минуты через три, В кошмарном сне издатель снился. Потом весь вечер сочинять стремился, Но не писалось. Ни на йоту. Хоть умри... Поэт, не дорожи желудком полным! Поверь, что сие счастие условно. Его тотчас наполнить не спеши - Сначала лучше оду напиши. Прекрасному, коль силы есть, служи, Но с музой только натощак дружи! НЕФОРМАЛЫ Вы, отщепенцы всех мастей, Вы, нелюди среди людей, Иль - как теперь вас называть? - А, неформалы, вашу мать! * * * Грустные песни поёшь... Когда я отвоюю, откричу, нас! И победим мы - станем жить, как люди, Тогда я вам весёлое спою. И будем мы, и наше время будет!!! ЧТО НАМ НУЖНО Нам нужна и слова точность, Нам нужна и дела прочность, Нам нужна и чуткость душ, И румяность спелых груш. А не только, не вот столько, Не постольку лишь поскольку, От сего и до сего - Нужно разного! Всего! Всё: и модные штаны, И простынки нам нужны, От родящих от полей - До межзвездных кораблей. Чтоб любили жизнь большую, А не сглажено-простую, Чтобы каждый человек Был прекрасен, как побег. Был бы нов, и интересен, И хоть чем-нибудь известен, Был родным в семье своей И родным на всей земле, Чтоб имущему не жалко Поделиться снегом валким, Даже чтоб капиталист Был поэт, не пародист, И плохого чтоб не прятать, Чтоб как есть - так и печатать, Чтобы знала вся страна, Кто герой, а кто шпана. Не отнять у птицы крылья. Все, что нужно, станет былью, Если все мы смысл один Вложим в слово ГРАЖДАНИН. 1980 - 82 гг. ПОСЛЕ КОНЦЕРТА Хлеба корочка, долька лимона, Рюмка водки, гитара и я. А в ушах все звенят перезвоны Моего отошедшего дня. Вот еще раз (который по счету?) Я ударился рыбой об лед. А на сцене - летал самолетом И таскал на себе пароход, В рыбном царстве я царь - говорящий, Среди рыб я - как рыба в воде. Мне противен их страх леденящий - Испоконная слабость людей. В тихом омуте, в заводи затхлой Не захочешь - наружу всплывешь С мордой битою, с тиною в патлах, На себя самого непохож. 2000 - 2004 гг. * * * Вещь, безукоризненно отделанная, Свой теряет вещий смысловид, И Вселенной с Богом и терпением Ни о чем уже не говорит. Нету в ней призыва к бесконечности, Нет "меня возьмите - всех люблю, Обо всех скорблю, чернея в млечности" - Люди спят, им надо "улю-лю". Манит их избитое, затертое, То, что можно щупать и считать, И живут они, к стене припертые: Умереть или долги раздать. Долг отдать, с долгами рассчитаться, Никого не мучить, не теснить - Чтобы на земле такому статься, Нужно тяготенье отменить! Люди-люди... словно хрен на блюде, Соблюдают суету сует. Массы есть, и столкновенья будут, И сует в Диану Аль-Файед. Как ни мысли - Бога нету в счастьи. Как ни чувствуй в скуке нет тоски. Чем природа злее и ненастней - Тем родней Всевышнего тиски. Богу трудно, одиноко, не с кем, Дует он ветрами, холодит. Все поются не про это песни, И звезда звезде не то молчит. Грустный ли, веселый, пьющий, спящий, С хайлом выбиваемых зубов - Где, когда ты будешь настоящий? Гробною улыбкой - был таков. Тянет в степь водоворотным кругом, В трель, под небо, к самому себе, В темноте с летящим рядом другом - Неподвластны оба ворожбе. Я ему скажу: давай не будем Никого со зла судить-рядить. Все мы грешны, все мы только люди - Хватит во Вселенную сорить! Двое нас, а между нами - третий - Тот, кому любое по плечу. Много божьих слов на этом свете. Кто я? Что я? Никну и молчу. ПАМЯТНИК Я памятник себе воздвиг - не банк скомстролил. Я не украл в Европе вид без смысла. А если что и взял, что и присвоил, То для меня и писан этот писк был. Моя Мелодия, мой Детский Мир, мой Храм - Мои горшки обожжены богами, И все мои стихи ведут к стихам, Где камни с звездами беседуют меж нами. Большое множество всего - не бесконечность. Любая немота имеет свой язык Коль все считается, то под сомненьем вечность, А значит - Человек, а значит - ты. Я памятник воздвиг из песенного слова. Народу, времени я свет искал во мгле. Читайте, разумейте - и другого Не надо, братья, памятника мне! 1996 Когда из бредней вьются сети, Что в эти сети может уловиться: Какая-нибудь огненная львица, Какая-нибудь видимость столица На плоскость, как на холст, отражена - Что вам и мне поведает она? Какое-то другое между тем, как Какое-то несвойственное свойство Чего-то, не имевшего себя, В себе самом успело отразиться И захотело с внешностью сразиться. О ком? О чем? И что здесь, и почем? Как любим мы, поэты задаваться (таким - на что другие и не дышат) И говорить опять же с неприметным... Ну вот хотя бы - с камнем безответным, Хоть говорят, что нету ничего На свете неживого - все живет. Так иногда, с собакою гуляя Или цветы по полю собирая В букет, чтоб их потом не подарить. Как в эту осень, лето отдождило, Грибов, как грязи. Все повыходило. Как щедрая природа напоследок Ненужными даяньями щедра! Хотя - как знать, что может пригодиться В костер по зимней стуже. А синица Ничем не хуже ходит журавля, Хотя поменьше - кто на что учился. Так в эту осень и я сам открылся, И думаю, дурак, что жил не зря. Когда в горах взбираясь на пригорок - То постепенно, то входя в азарт - Я лез все выше, чтоб остановиться, И думал: хорошо сейчас, вот так, С какой-нибудь из дам совокупиться, В грудь кулаки и звездам испустить Исконный крик: "Мое! Здесь жизни быть!". Но звезды можно видеть и с колодца, Иль, как учили, взять и уколоться, Иль, травки покурив, нырнуть в нирвану, Иль, вверяясь волнам моря-океана, С разбега трахнуться башкою о скалу, Хлебнуть воды и нехотя напиться - Шутя, и вправду можно утопиться. А вокруг столько женщин - невзятых вершин! Покоряй, не ленись - свято женщина хочет. Только я, как верблюд: лишь одна, лишь один, И над нами свидетели -звёздные очи. Когда я от нее иду рассветом, Отдав ей то, что для другой берег, И восхищаясь всем - за что мне это? - Такая нежность за душу берёт! Пусть не меня она ласкала ночью, Пускай я в ней другую обнимал. Как часто важно в строчках междустрочье, В горах - межгорье, в точках - интервал. . Вот - не могу писать, не описуя, Хотя могу не пасовать, пасуя. Ну что? Продолжим? Так о чем это вам я? Была большая и недружная семья.. Была земля, работа на заводе. Был заведен на что-то я на взводе, Не взвидя света белого в конце. Был брошен мой завод в моем лице. Мое лицо не то чтобы устало - Мое лицо к заводу не пристало Кто виноват? Что делать и как быть? И, как у Пушкина, "куда нам дальше плыть?". Нам дальше вместе плыть не получалось. Душа моя рвалася дальше, ввысь, И мы с моей семьею развелись. Такое было время неформально. А поначалу - вродь материально. Моя жена бывала горяча, Она любила рубануть с плеча, Она бывала очень интересной, А в нескольких местах - почти чудесной. Но я устал ловить моменты счастья, А к мелким радостям стал вовсе безучастным. 1996 г. * * * Я ударил сильного, большого. Все равно ударил не того. Маленького бить? Полуживого? А не надо было никого. Ничего я этим не исправил. Никого не спас, не исцелил. Может быть, задуматься заставил. Может быть, я зло остановил? Только зло ль я злом остановил? * * * Вывески и фантики, А вовнутрь войдешь - Никакой романтики, Все одно и то ж. Ни желудку пожевать, Ни душе напиться. Как вот тут не вспомнить мать - Не заматериться?! Жизня наша блеклая В красочной туфте. По-аглицки клёкаем - Только мало тем. Хоть чего бы захотеть, Что не продается! Я с фонариком хожу И свечу на солнце. * * * Вот я смотрю - как много вас, уклюжих (Откуда так подобраны по масти?), Топчащих по-хозяйски эту землю, Ни капли, ни черта в ней не понявших. Невидными опутаны сетями Пустых и одинаких разговоров, Умело прозябающих в известность, Жующих знанья, пьющих не от жажды, Реализующих возможности чужие! Куда вы прете ваши этикетки, Хромая эксклюзивами в эрзацы? Солома - сено, ошая - одесная... * * * Атланты держат небо на каменных руках. А. Городницкий. Атланты бросили небо, Играют в карты на деньги. А небо? - А хрен с ним, с тем небом. Куда ему, нахрен, падать? Нехай другие подержат. Мы тоже хотим, как люди, А мы-то - всего-лишь камни! * * * Не хочу быть учителем, Не хочу быть врачом - Хочу быть бойковцем, Заводом-"Ильичем"! Чтоб ни о чем не думать, Чтоб ничего не знать, Чтоб получить пропуск, Пойти в столовую, Сесть за стол - И ЖРАТЬ. НИКИТЕ ДЖИГУРДЕ Я дал себе зарок не злиться. Взглянуть - все люди хороши! И как-то надо же кормиться... С продажи собственной души? Я вижу Вас - красавец внешне: И рост, и хрип, и борода. Признаюсь Вам: Вы слишком здешни, Артист Никита Джигурда. Все Ваши песни, монологи, И голоса раскат и гуд - То храм, в котором нету Бога, Красивый, но пустой сосуд. Москва, Таганка, слава мира, Высоцкий Вова, наконец: Изображение кумира, Его несвойский изразец. Вы - схваченное время русско, Его примерный вариант. Вы превращаете искусство Во барахло и провиант. Я не хочу убить Вас словом, Но, продираясь на Парнас, Вы оттираете другого, Достойнее гораздо Вас. Вы бегаете, шебуршитесь, Кричите в ухо в двух шагах. А, может быть, чуть-чуть потише - И я тогда услышу Вас. 30 декабря 2004 г. * * * - Ты хочеш аткравэнних разгаворав? Спрашу тибэ: "На шо оны тибэ?". А можэ ти хотиш со мною соров? Спрашу тибэ: "На шо оны тибэ?". А може хочеш ласкава словэчка? Спрашу тибэ: "На шо воно тибэ?". А може хочэш з золота колэчка? Спрашу тибэ: "На шо воно тибэ?". И щё ты хочеш, шо? Сережку в ухо? Спрашу тибэ: "На шо она тибэ?". Так шо тибэ, сережку или в ухо? Спрашу тибэ: "НА ШО ОНО ТИБЭ!!!". 2001 г. * * * Если сердце боится любви, Никого ты любить не сумеешь: Так со страхами и постареешь, И померкнут красоты твои. И пойдешь ты обычной дорогой: Замуж, дети, работа, дом.. Без любви, без страданий многих, День разменивая за днем. Дни рождения, праздники, даты, Словно вехи, отмеряют путь. Видно, юной уже была ты. Или станешь когда-нибудь... Но если вдруг в ночи когда-нибудь Мелькнет звезда и осветит твой путь, То знай: вот так моя любовь пылала, Которую ты так и не узнала! И в свой последний миг, в предсмертной тишине, Последний вздох свой ты подаришь мне. Ты будешь звать меня в горячечном бреду, И духом светлым я к тебе приду. 1985 г. * * * Ухожу. Кормите себя сами: Рэкетиры, женщины, начальство! Борода, гитара, сумка с камнем - Сам себе семья и государство. Все, что мог, я с этой жизни выжил, В этом соль - из вечности алкать! Пропаду - Бог выше и Бог ниже, И со мною - Божья благодать! 1992 г. 7 ФЕВРАЛЯ Л.М. Сегодня понедельник, конец дня. Устала ты до умопомраченья. И я звоню тебе, ненужный я. Спешу успеть поздравить с Днем рожденья. Но в телефоне - все не так, все не как раз- Я чую холод недопоздравленья. Но все ж я славлю день, и миг, и час, Когда произошло твое рожденье! Желаю, чтоб сбылись твои мечты, А если сбылись - сбылись чтоб другие, Чтоб счастлива была хотя б почти... Нет, в полной мере, глупости какие! Благодарю за то, что ты была И есть сейчас и, дай Бог, еще будешь, Что музы ты во мне огонь зажгла, Хоть ты меня теперь уже не любишь. 1984 г . * * * Простите все, кого любил Я нежно так, но неумело, Что я пред вами слез не лил И не был до безумья смелым. Прошу за то меня простить, Что не принес собою счастья. Да суждено ли ему быть? Ведь вы просили вечной страсти. Природы нам не изменить: Сперва сладка любови мука, Потом - огонь, потом - затих, А дальше, как и прежде, - скука. 1982 г. ПОЛУЧИЛОСЬ И в этот миг я жизнью очарован, Я восхищаюсь всем и всё люблю: Работу, землю, столб, к которому прикован, Врага прощу, Христу привет пошлю! * * * Здесь каждый несвободен, каждый раб, Здесь все друг друга чем-то обижают: Не так они сидят, не так стоят, Не так родятся и не так сдыхают. Здесь снова только мертвым хорошо, А некоторым - лучше, но не долго. Задрав штаны, несется крестный ход, Скрипят лопаты, пот струится по лбу. А петухи распелись, соловьев не слышно. Им в такт кукушки денежку куют. Как будто бы из ада стадо вышло: В аду так даже черти не поют. Все то, что там, здесь не имеет смысла. Нам телогрейка смокинга родней. Вселенское безумие зависло Над нами вечно в пестроте идей. * * * В моих делах неразбериха, А в голове моей шумиха: - Вы так придирчивы к словам! - Вы это - мне? - Не Вам, а Вам: Ну что вы ходите повсюду, И днем с огнем - с огнем не шутят! Хоть сами веселы, а песни? - Грустны всегда. И, извините, эти патлы, И, извините, борода... Нужны Вы нам! У нас - проблемы, Кроссворды, ребусы, дилеммы, А Вы - наивный и простой - Зовете нас в Ваш мир иной! 1998 г. ВОРОН Он ответил: "Никогда!"- и его разоблачили. Н.Глазков, по мотивам ст. "Nevermore" Эдгара По. Связали ему крылья, Надели номерок, Чтобы народ всесильный Обманывать не мог. Но и в тюрьме вороньей - Вороняя беда: На крики посторонних он каркал: "Никогда!". Тюрьмы начальник Шпетов Параграфом, как гад, Взвился вдруг: "А СОВЕТЫ Когда-то отменят?". И ворон по привычке Разинул было рот, Но в клювик нашей птичке Влетел комарий род. Бедняжка поперхнулся, Из глаз пошла слеза: "Тьфу, падла, чуть не сгинул З-за комара-козла! Я всех тут видел в зоне, Я вам, б...ям, задам! Я - главный, вор в законе, Блатных я генерал!". И так понес "по фене" У зэков на виду: "Я разберусь со всеми, До Сталина дойду!". Начальник испугался - Акт надо составлять: Как, при каких условьях Пернатый стал вещать, Кто был тому свидетель, Кто что кому сказал, И кто будет в ответе За сей базар-вокзал? Что было дальше в зоне, Не в этой, так в другой, Об этом вам назвонит Лет через сто другой. 1990 г. * * * Я долго примерялся к Утки-Отки И наконец примерился - прочел. И сразу захотелось выпить водки, Курнуть сигарки и чего-нибудь еще. В библиотеку, в лодку, в под, в молодку Ввернуться лампочкой в чернеющий патрон, Осколочно, бризантно, шрап-разлетно Обгадить всех насильно чистотой. Перечитать по-новой всех великих, А может - даже всех переписать. А чё? Их нету. Слышны только крики. А наше дело - сунул и бежать. 2000г. * * * Развелись, собаки, гадить, и мочиться, Мясо поедать. Не хочу у жизни я учиться, Как - не передать. И чему меня научит Эта жизнь? Только мучиться иль только мучить - Как ни повернись. В горе, в горе, в выше, в выше, В неба высь! Умирать не так уж страшно - Не боись! 1999 г. * * * Я сижу, над словом бьюсь, А жена моя звереет, Есть и пить моё не смеет - Может с голода помрет? Говорит, что жить не хочет - Очень мир не справедлив. И все точит, точит, точит - Я уже как-будто жив. Только-только-то что жив! 1987 г. ВЕСЕННЯЯ ПЕСНЯ Не ругай меня, жена, Что не сплю ночами - Не дает мне спать весна С карими очами. В юбочке коротенькой Белыми коленями, В запахе дурманящем, В соловьином пении. Припев: Звездная бессоночка, Родинка-луна. Ах, весна-девчоночка! Ах, жена... Не ревнуй меня, дружок, Я терпеть не в силах: Я плету себе венок Из головок милых. Не кляни мне косточки И годов нестать - Все равно, что звездочки, Года мои считать. Припев. Отпусти меня, жена, Не казни собою! Чем ты так обижена? Неужель судьбою? Ах, другие! Ах, другим... Брось, коли не любишь! Ну, давай поговорим - Может, лето будет? Припев: Рыжая бессоночка, Голая луна! Ах, весна-девчоночка, Ах, жена! 1990 г. ПОСЛЕДНИЙ ТОСТ Я пью за тех друзей, которые могли стать, Но не стали. Я за любимых пью, которые могли дать, Но не дали. .Я снова одинок.Я волк. Я волк без стаи. Я лед на солнце, пейте! Таю!Таю. 1996 г. ДОРОГА В ЦРУ (маршрут № 118 ) Сяду я в маршрутку №118, Сообщусь театром маме в "ЦРУ". Мне навстречу катится улица Варганова Башней исторической, флагом на ветру. Поворот направо - вот они, цыгане! Здесь Центральный рынок шумит, как океан. Я с своей гитарой тут иногда гуляю, Иногда с Толяном шутим под баян. Едем ниже - РОВД! Ну и что такого? Едем на нейтральной - кабы вдруг чего?.. Всё они там заняты, всё кого-то ловят. "Ну, и что, поймали?". Говорят: "Вот-вот!". Там, где была "Мрия", из названий прошлого, Минимум "Максим" теперь популярен стал. Я б его переназвал - "Не найдешь дороже". Ниже опускаемся - "Кир-Универсам". Не хватает места всем. Стоило ли строиться? Магазин с хот-догами, кровь китайских крыш. Денежки отобраны двоятся и троятся. Шел наш Ваня* грязным, а ушел - святым. (*) Ваня Хан - расстрелянный "авторитет".) Жизня наша бекова, наших бьют - нам некого. Помянем их тутечки: все хотели жить. Все они тут выросли, ханы божьей милостью. Им не поумнеть уже, нас не разбудить. Проезжаем Белый мост через речку Кальчик. Это - тая Калка, помните, давно? А по леву сторону - роща Лугопарка, Здесь места культурные, а зайцам - все равно. Справа у трех елочек жил когда-то Шапкин, Наш поэт крикливый, гордая беда. Сердце его - колокол - залили металлом, Вот он и повесился, и звонит всегда. Побоку - "Россия", а за нею - "Дружба", Плав-"Нептун" с Блажевичем, суд и поворот, А за поворотом красный банк наружно За оградой острою спеет круглый год. Говорят, там пальмы, говорят, там юг, Говорят там деньги кому-то дают! Но уже в подсобке разводят гусей, Здание большое, думают - свиней... Вот что значит - думают! Вот что значит - строят! А то от ножек Буша - тошнота и срам. Все - американское! Там у них кур доят! Сами молоко пьют, ну а ноги - нам! Бог с ним, с этим Западом, - запад нам поможет... (Что-то неудобно мне - ноги протянуть!) Банки ваши красные меня не тревожат: Мой товар не портится - можно прикорнуть. Едем дальше. Доменный. Про завод - ни слова зла. Здесь - мои больные тело и душа. Здесь мой сын работает - так, не ради промысла, Часто не покушавши, домною дыша. Господин Всевышний мой! Иже есть на небе ты, Огради сыночка, с ним - и остальных! Дети наши бледные, спящие по времени, Дай им незаслуженно - спаси и сохрани! Едем дальше. Левченко, площадь Незабытых. Знаем, видим, помним: люди - не трава. Память - дело темное, светлое героями. За забором - выселки. Едем на базар. Проезжаем основной - не очень он и людный, А за мостом, у кладбища - тут базар-вокзал! Тут идет беспошлинно на проезжей части, Чем богаты-рады мы, все, что бог послал. Едем дальше. "Мухина". Дальше нам налево. Нынче лето жаркое, греется мотор. На подъем гружёные еле-еле едем. Проплываем Ровную. Скоро "Пентагон". Ох, дорогие узкие! Ох, пути трамвайные! Пассажиры плотные, разящие снедьём, Ох, места застойные, ох, углы запойные... Кстати, мы проехали наш родной роддом. Школа. Дальше - линия. За ней - пятидесятники. А за поворотом виден "ЦРУ". Это - не Америка, разведкой тут не пахнет. Здесь ночью жутковато и тихо поутру. Кажется, доехали. Вот и слава Богу. Меж девятиэтажек на бреющем тяну. Ставлю вещи в угол и кричу с порога: - Мама моя родная! Лягу, отдохну! Декабрь 1998 г. РАЗДУМИЯ РОМИРО СУАРЕСА (сериал "Тропиканка") Черт свел меня с Летицией Веласкес! И надо ж - был покой, была семья, Ну, покатались, а возить салазки? Так нет же: или всё, иль... ничего. Была Сирена: не сказать, чтоб фея, Но баба верная и мать моих детей. И соли пять мешков мы с нею съели, Я подсчитал, и меду банки две. Моя стихия - ветер, море и креветки, Я дома завсегда руками ел, А тут - тарелки, ложки и салфетки, Ещё прислуга, - в общем - беспредел. Какие-то секреты, недомолвки И разговоры через этот ... телефон! А я сижу, как дурень, на иголках, Но чем-то чувствую, что брешут - это ОН. Мне этажи, ступеньки непривычны. А в хижине Летиции - хана! Хоть тропики, а все ж она теплична, - Не то, что первая, Сирена-сатана. Хоть молится она Санта-Франциску, Но палец в рот ей лучше не клади - С рукой откусит и сжует, как листик! А я - рыбак, ну как мне без руки? Мне самому себе приходится признаться: Мужская сила - что ж теперь её душить? Ни с той и ни с другой мне не остаться, Но и без женщины мне все-таки не жить. Вот плюну - и возьму от них двух отпуск! Мне надоели их пельмени и вино. Поеду в Мексику, сойдусь с Марией Лопес И перейду за ней в ее кино! РАЗДУМИЯ КУЧЕРЕНКО-САДКОВСКОГО На предложение сыграть Ромиро Суареса Мне ли, вольному поэту, Какого-то актёришку играть Которого и купили лишь для этого, Чтобы народу мозги засрать? "Сик транзит", моя "глория мунди"! Нет, нет и ешё раз нет! Я, конечно, могу при всех Почесать свою грудь и..., Но я всё-таки вольный поэт! И мне плевать на специфику времени: Всё потерявшему - что потерять? И я не стану у времени стременем- Я не буду Ромиро играть. Я другого по жизни играю. И пули в меня уже летят. И никто меня не спасет, я знаю, Не захочет и тот, кто свят! Мне ли жить собираться под занавес И с задворок очки набирать? Нет, не буду водить я вас за нос - Нет, не буду Ромиру играть! 1991 г. * * * Надо ль было мне пытаться То вернуть, что не вернешь? Надо ль было вновь влюбляться В глаз обман и кудрей ложь? Уж давно лукавый мальчик На прицел мой брал покой, Но однажды разыгрался - И пронзил своей стрелой. То ль в ребро мое попала, То ль тупа стрела была, Но во мне она застряла И на вылет не прошла. И с тех пор с сердечной раной Я между людьми брожу, Но к болезни своей странной Я лекарств не нахожу... -Это блажь всего и только Разгильдяя и глупца. Не пытал ты доли горькой, Жизнь не знаешь до конца. Не прошел через преграды На пути к любви одной, Не была она наградой После битвы роковой. И в жестокий час кровавый Ты ее не защитил И от сплетен злой управы Своим сердцем не укрыл! 1982 г. * * * Я все забуду специально: Молчанье крика tete-a-tete, Набросок шали тривиальной И подогретый Ваш привет, И, как разбившись о штрихи, Слагались сложные стихи. А тут приходится в разлуке Себя винить, хоть и в пустой, Но все-таки в душевной муке И в нашей дружбе холостой. Я был влюблен, Вы волновали Мой эстетический излом, Но Вы себя не открывали. Я был при ком, но ни при чём. Я понял: бьясь водой о камень, Я буду биться и об лед. Мой ангел, Вы ли - и не ангел? Но жизнь имеет свой расчет. Я все забыл бы специально, Но я недавно видел Вас - Как озабоченно- легально Вела Вас мама мимо Вас! Зачем Вам этот вязкий плен, Зачем Вам это невладенье? Не чьей-то жизнью, а своей - Несладкое непробужденье. Пляшите, смейтесь, плачьте, корчьтесь, Впадите в крайность и порочность, Пуститесь в тяжкие во все! Жизнь - это грязь во всей красе! Да, жизнь есть грязь, в ней много дряни, Но эта дрянь питает ткани. А может, пресвятая дева Из некасаемого чрева Спасенье новое родит, Тогда - вперед, моя молчит. 1995 г. * * * На Центральный не только за водкой Иногда я с утра иду: Гитарист там с охрипшей глоткой Мне откроет душу свою. В этих ситных рядах свое счастье Он меняет теперь по рублю, И охрипшею глоткой на части Разорвет он мне душу мою. Твои струны, Сережа, стоят Стали всей, что даёт "Азовсталь"! Я же знаю, что это такое- Веселить эту пьяную шваль. Унижение - ДА! Но позорным Твоё дело нельзя назвать: Пусть оно и не сытно кормит, Но душе не дает умирать! Записка на концерте 16.03.01 г. Ничего не открываю, Никого не веселю. Я играю, а играя - Я играю и пою. * * * Из безвыходного положения всегда есть выход! В другое безвыходное положение. * * * Не надо меня улучшать! Моё самое плохое лучше вашего самого хорошего! * * * Дела людские - дела временные. Я же пришёл, чтобы родится и жить вечно! * * * Наше скопище корчит из себя общество, а до общества надо еще дорасти, до гражданского общества. * * * Чем бы дети ни тешились, лишь бы дяди не плакали. * * * Моя любовь - как из тумбочки чижик ... * * * Американская масскультура, в которой мы утопились, все же плохо ложится на нашу жизнь. Мы - люди соборные, у них индивидуализм. У них общество сделано: работай, потребляй. И у них - искусство положения. У нас - искусство состояния. * * * О пророках или новых святых, святых нового времени. Высоцкий, Цой, Тальков - суть пророки. Путь пророка: взрастание, известность, проповедование, смерть, канонизация, забвение. Уход пророка - уход его времени. * * * Поэт - разведчик человечества - грибной человек. * * * Многие хотят с Высоцким выпить, И лишь немногие испить. * * * Бреду один с народом смешен, И не смешён, и не утешен. * * * Народ умен, толпа глупа. Народ! Народ! Толпа.Толпа. * * * Когда умрет поэт последний, Забудут люди говорить, И льда души во всей вселенной Ничто не сможет растопить. * * * Засосала суета сует - Денег нет, как будто жизни нет. Но зовут высокие огни. Кажется - лишь руку протяни... Был у вас журавликом я в небе, Я ходил меж вами и любил - Вашу ли бесцветность? Вашу ль небыль И несметность ваших душ-могил? Засосала суета сует. Невозможной жизни я поэт. Я рожден был петь, и веселить, И вселять, но не остановить... * * * Она смотрела в окно, А за окном - ничего, Лишь только капли дождя И на работу пора. Она смотрела в окно, А за окном - никого. Лишь только дворник с утра И на работу пора. Лишь только дворник с утра Своей железной метлой Сметает капли дождя И фейерверка следы. Но день прошел выходной, Который праздником был, И не принес ничего, И не привел никого. Она смотрела в окно. Она хотела туда. Блестели кучи дождя. Она хотела вчера. Она хотела летать И улетать навсегда. Она хотела уйти И не бывать никогда. Ей было жалко дождя. Ей было жалко себя. Ей было жалко людей. Она хотела вчера. Она прижалась к стеклу И отпустила слезу. Она хотела туда. Она хотела вчера... На кухне чайник свистит. В кроватке дочка сопит. И сигарета с утра. Она хотела вчера. 11 сентября 2001 г. ПОСВЯЩАЕТСЯ СЕРГЕЮ ШАПКИНУ Никому живой поэт не нужен - Нужен запечатанный поэт. Снег идет, а значит, будут лужи, Это было сотни тысяч лет. Никому живой поэт не нужен, Был бы жив Сережка-молодец. Мало нас, наш круг все уже, уже, Скоро нашей песенке конец. Как мы любим мертвых, Как мы их лелеем, Как мы их потом жалеем! А нет, чтоб полюбить Живого меня - Вот он я, вот он я! Пролетело это бабье лето, И никто его не описал. Наложите на поэтов вето, Чтобы ни один не умирал! Но в парламенте - другие думы, Сто времен собрали, сто идей. Кто вы? Чьи? Зачем так много шума, Штатные любители людей? Как пробиться к нам, слоновошкурым, Как нас разбудить для нас самих? Это вам - не песни шуры-муры, Это вам - не елы-палы стих. Дурачки слагают этих песен, Умники потом под них жуют: "Точно, точно, мир без песен тесен!", - Ковыряясь в мясе, ищут зуб. Никому живой поэт не нужен, Был бы жив Сережка-скандалист. Ну, а не был (не обидьтесь, друже) - Так и был бы белым белый лист. Никому живой поэт не нужен - Многим нужен памятник-поэт. Близким - не поэт, живой он нужен, А народу - тишина в ответ... НЕТ ПОЭТА - И НАРОДА НЕТ! 1995 г. * * * Люди несчастны, те, которые есть еще, Потому что им неведомо Испражнение моё, твоё, его. Торопыги, они спешат: Их некогда звучит, как никогда. Пристойно умереть для них важнее, Чем достойно жить. Достойно жить? Это пахнет политикой. Мы этого не любим и голосуем Ни! - За! - Что! Что?Если опять кто-нибудь вырвет Свое сердце и осветит нам путь, Мы вновь присыплем его землей. Они не любят политики, Не читают стихов. Громыхание их тарантаса Важнее его основ. А что? Зачем? Откуда? Куда? Некогда! Никогда! * * * Да, кстати, о врагах. В моей вы воле, Вы, кто печетесь О моей неволе. Врагов таких Полудрузьям предпочитаю. Я в их глазах Шаги свои считаю. * * * Вы не спешите жить, я то заметил - Внимательно, спокойно, проходя, Вы смотрите на всё на этом свете Не прикасаясь..., не вступая..., не входя... Я тоже не спешу, хотя и знаю, Что дни мои, конечно, сочтены. И с каждым днем я что-нибудь теряю, Но вечен миг в котором я и вы! Я уж давно надежды не питаю Любви не знаю, с верой лишь знаком. Но вот мечтать, признаюсь, да, мечтаю: О чем не знаю- знаю лишь о ком. Фрагмент "МАРИУПОЛЬ ВАМ" Западный, Восточный, Украина Мирный и посёлок Моряков. Вам до смерти захотелось Крыма- Полчаса и Старый Крым готов. Мариуполь Вам не крайняя спица, Не какой-нибудь Кара-Бугас. Мариуполь уже был столицей В дни когда Махно гулял у нас. Ой ты, Володарск и Кременёвка, Анадоль, Карань и Чермалык, Берда наша, Кальчик чистоводный, И ревущий Кальмус - господин! КОМУ И ЧЕМ МЕШАЛ ПОЭТ И.Талькову Кому и чем мешал поэт? За что убили? И тем и тем, что пел, когда Другие выли. Из многих был он слишком сам, Цветами ярок - Так девять грамм ему свинца В подарок. Мертвые сраму не имут, а мы? - Живем, как будто. Со вкусом железа на языке Оттягиваем приход утра. Ма.Ше. Я пришёл с тобой легко расстаться, Не могу к тебе я подобраться: Видно я не тот - не там хожу, Видно я не тот - не там сижу, Видно я не тот - не там гуляю, Видно я не тот - не там спиваю; И может, это возраст, может стыд - У меня на тебя не стоит! Ну а ты? Ты с нами, но не тут - Мы себе скомстролили уют. Ты меня своими запугала, То дала, то долго не давала... Знать как эти песни танцевать: Звезд не видно, или не видать? - Вобщем дважды два не три, а пять! Кто тут виноват, что так бывает - Раз в году само ружьё стреляет! Выпь мне прокричала и я выпил, Полного затменья не увидел. А видать брехня, что север с йогом, И брехня, что Дева с Козерогом. 2000 г. * * * Лунный луч тихо звякнув, Упал на стекло. Н.Новосёлов Лунный луч, тихо звякнув, упал на стекло Я пошарил в карманах, опять западло. Я настроил мозги, приготовился к чуду: Что же будет со мной? Что же с Родиной будет? Луч... сколь-з-з-з-нул по стеклу, зацепился за слякоть И пошёл дальше жить, и пошёл дальше звякать. Я прилип к косяку, я прислушался к звяку Мне привидилось: хвост свой ловила собака И крутилась волчком в лунном свете и в слякоть Мне хотелось кричать, петь, смеяться и плакать. А всему -то виной небольшие портреты, Что редактор набрал в нашей милой газете. Грянем громко "Ура!", аж до совокуплений, Наступает пора небывалых значений! МАРИУПОЛЬ - ВАМ "Мариуполь не дарит свою любовь случайным людям" - надпись на памятнике В.Высоцкому Мариуполь вам - не хрен собачий! Мариуполь вам - не бычий хер! Пять минут решается задача. Две минуты - и готов пример. Фули доктора нам и доценты, Интеграл и дифференциал! Миг - и все расставлены акценты. Что ни выстрел - в яблочко попал! Нам ли ровня это Запорожье, Или там, к примеру, Амстердам? С нами, нахум - бляхум, сила божья, Луна - парк и левый божий храм! Мариуполь - это ж бывший Жданов! Мы - не Украина, не Донбасс. Вместо пня, но рядом с рестораном Памятник Высоцкому у нас. Фули там, горшки не боги лепят, Тот, кто платит - тот и командир. Нам кулисы - что рога оленьи, Нам - что Харабет, что Мойдодыр! Как его, скажи: футбол, команда? "Металлург"? Какой ты умный весь! Так судья, козел, рванул по флангу: Рыбку съесть и на конец не сесть! Деньги взял, а наши проиграли. И, когда в отеле гасят свет, Все твердил:да вы, мол, мало дали! Ну так получи скандал в ответ. С нами эти шутки не проходят. Был у нас красивый, молодой. Нас теперь другие за нос водят. Хай перепочинеть наш герой. Мариуполь вам - не фигли -мигли, Трали-вали и хухры-мухры! Да, мы пьем, и истину постигли, И сидим в засаде до поры. Мариуполь - город металлургов. Слава нам! Ура нам! Ай да мы! Любим мы певцов из Петербурга: Клево там спивають пацаны! Да у нас мы все, все без изъяна! Здесь непрохонжа вам, хунаны. Да у нас последня обезьяна Красивей, чем мисс другой страны! Да, у нас нехватка кислорода. Да, у нас тут Менделеев весь. А поглянь на молодняк - порода: Кровь - молочно-атомная смесь! Мы первей не только лишь смекалкой: Первым кто почул монголов вой? Это ж мы им тут, на нашей Калке В 223-ем дали бой! Есть у нас умельцы, единицы. Мы любой Одессы одесней! Не пора ли нам объединиться И построить город для людей? Ялта, Мангуш, Гурзуф, Македонья, Кальчик, Волноваха, Сартана, Мариуполь - греки Приазовья. Мы - давно не город! Мы - страна! Море солнца, рыба прямо с дыма, Есть и горы - Коксохим-Кавказ. Вам, к примеру, захотелось Крыма? Старше Крыма Старый Крым у нас! Все у нас навалом, все в избытке, Есть и люди рядом с головой, И земля родит с любой попытки. Счастье - не за Шлаковой горой!!! 30 ноября 1998 г. ФУТБОЛ Нет, надо было раньше начинать, Годам к пяти уже бы классно бегал. А в десять мог бы за "Шахтер" играть, Ну, а в пятнадцать - мне бы, мне бы, мне бы... Мне не хватало малого - чуть-чуть. В свое я время мало каши лопал. На мне трусы висят, как парашют ... ПОХОД В ГОРЫ Я вчера подшил штормовку, Свои лыжи навострил. В горы, как в командировку, Я с друзьями уходил. Позабыв про все проказы, Завтрак съев в один присест, Я с Алании-турбазы Рвался, как на Эверест. Загрузить рюкзак по шею Мне инструктор пособил, И с гитарою своею В горы группой повалил. Ах ты, кровь ты голубая, Ах ты, белая ты кость, Ax ты, мать моя родная, Говорила: "Слалом брось!" Расскажу вам откровенно Что в пути было и как: Как со рта слетала пена, Как сорвался в пропасть, как, Как мне лыжи били в спину, Как давил плечо рюкзак, Как ловили мы машину, А поймался лишь ишак. С карачаем как рядились, Как трясли ему рукав1); С ишаком договорились, Но инструктор помешал. Наш инструктор - парень дока, Деловой донемогу. Говорил: "Не трусь, Серега! Я те мигом помогу!" Говорил со мной, как с братом, Рядом шёл, учил дышать; Запрещал ругаться матом, КСС-ом2) стал стращать: "Тебе б только к магазину, Я тебя пайка лишу!" Что-то мне вступило в спину, Я упал и чуть дышу. Видно много загрузил, Да и после вчерашнего, И не вытерпел намёка И упрёка страшного. Я прошу меня простить, Может не по теме я, Но снова я учусь ходить, Как после рождения. 1)На восточных базарах при покупке чего-либо покупатель и продавец жмут и трясут друг другу руку, - кто бросил руку - тот уступил 2)КСС - квалиф.спасательная служба. * * * О немые, о быдло, о сучья пасть! Позанимали места певцов И мычите себе на брюхо. * * * Эти литераторы - эстеты, Эти голубые небереты - Стали между мною и народом: Костью в глотке, камнем попрёк водам! И хотя ряды мои редеют, Вас, как "сук", я вывешу на реях: Вас и эти знаки препинанья, Преткновенья, вопрошанья, окончанья! Сколько из-за вашей сучьей рати Потерял я милых сердцу братьев: Их пытали крючьями вопросов, Копья восклицаний в них летели, Точки от уколов игл на теле, Запятые-пьявки в них впивались, Избивали палками тире - Кровь и кровь! И с этой самой точки "." Я со знаком не пишу ни строчки ИГОРЮ НАЛЧАДЖИ "Не продлить наших тихих бесед, Наших споров, где каждый неправ. Мы уходим, останется ль след...?" Зима не зима, и лето не лето. Без света в окне и солнце не светит. Кому поживать и добром наживаться, Кому помирать и землёй укрываться. Устала земля от наших копаний, От быстрых трудов и забывчивых знаний. Рабам непосильны свободы вериги, И мрут в тишине несъедобные книги. По жизни пройдя из огня да в полымя, Что было то будет и с нами как с ними. И если такое придумано богом, Что счастье для нас лишь за смертным порогом, Тогда отдыхай, пусть легко тебе спится, И пусть наше счастье во сне тебе снится. * * * На дорогу ль выйду, на дороге, - Ой, чего там нет, чего там нету: По чуть-чуть всего и будто много - Только света мало, мало свету. А пойду ль дорогою по краю, Поищу себе по силе дело: Сил - вагон, и времени навалом - Только дела мало, мало дела. Перейду с мечтой к другому краю, Поищу единственного слова: Много слов, и вес слова теряют - Только слова мало, мало слова. А сойду с дороги - стану в росте, Побреду по жизни без дороги: Там божков обглоданные кости - Только бога мало, мало бога! На молитву стану, на молитве - Всё мне здесь: и свет, и слово-дело. Заведу беседу тиху с Богом О надежде, о любви, и вере. С Р Е З Сам идешь ли, послали, Рот открыв, не зевай. А покрепче в кармане Жми билет на трамвай, А то незапный, как тать Налетит контролер, Какому мелко клевать, Что ты что-то не спер. Что летишь без закона В несогласьи с собой - Эти звоны и троны Называешь судьбой, Что взираешь без вето На сплошное не то И живешь человеком, Не смотря ни на что! То, что время, как лыжи - Часовой не дозор - Тех кто рядом и ближе Он стреляет в упор. Что обманчивый Запад, Потрясая мошной, Забивает подвалы Тобою и мной. Что пирог не слоями, Что все комом блины - Эти псы с холуями Доведут до войны. Что певцы по экранам То хрипят, то визжат - Словно сзади их тянут, Те, кто круто молчат. Что там где-то, когда-то - Вот пример, как свежак - Вновь живет лишь предатель, Снова предан дурак. И никто не поднимет, И никто не придет, И никто не поможет, И никто не спасет! Всюду змей - искуситель, И кресты без Христа, И спасатель - Спаситель Не спасает за так! Кто там брызжет слюной На мясные ряды: То ль не матери наши, То не наши ль отцы? То не наши поля ли Зарастают травой, То не наши ли дочки На панели толпой? Так что там было в начале: Курица или плод? - Мы уже не держава И ещё не народ. ПЕРЕСТАНЬТЕ ЧАВКАТЬ, Я ПОЮ! Надоело орать и крушить! Посмотрите - солнце -весна! "Что -нибудь про любовь, для души, А плохого не надо и в снах!" Да подите вы с вашими "измами" Я сегодня в согласьи с собой. Я гуляю голодный, непризнанный - И готовый к измене любой! Перестанте чавкать, я пою, Голос мой звучит живой и чистый! Да, что вы сколько, сколько?- Так даю, Рассыпаю даром аметисты! Не дышите перегаром мне в лицо, Сигаретный дым пускайте мимо - С вами я сейчас, но всё моё: Там на небе, с Богом посредине. Не одна я в поле кувыркалась, Не с одним тобой, мой лучший, милый! А любовь твоя - такая малость, Перед всем таким огромным миром! Любовь нельзя поймать в силки - Она уйдёт, сквозь стены просочится. А сколько ей положено продлиться, О том лишь знают в поле васильки. Носочки рваные, ботиночки рабочие, Костюм доперестроечных времён - Но я люблю тебя и всё такое прочее, А голый я красив, как Аполлон! Судьба моя - поэтова судьба! Мне жить, а вам шаги мои считать! Родился, умер, а произошёл когда - Мне знать! Ах, как развратило вас прощение, Не по Сеньке, видно, шапочка! Променяли отношение На брякушечки и тряпочки. Мне наплевать, что вы меня не замечаете! Мне петь - что на базаре, что в театре - И мне не пить того, что вы мне наливаете - Я пью из вечной чаши, понимаете! * * * Вы мне мешаете! Я в храме - вы музее. Я занят делом - вы же - ротозеи! И жизнь, какою жизнью вы зовёте - Не жизнь, а оправдание зевоте! Но не дано ни мне, ни вам сойти С однажды предрешённого пути. * * * Меж тем, меж всем, что вы меня душили, Что мне запретен был свободы свет. Вы правду всё же от меня не скрыли, Запрет на правду - временный запрет! * * * Ну скажи мне, что я особенный, И что мир не сошёл с ума, И что жить можно даже сломленным, И что веришь в это сама. Ну скажи, что меня не отпустишь Ни к кому, ни к какой другой ... * * * - Без тебя мне плохо! - Ну и что? - И с тобой мне плохо!! - Ну и что? - Мне с другими плохо!!! - Ну и что? - Мне со всеми плохо!!!! - Хорошо. АЛЕКСАНДРУ РОЗЕНБАУМУ Александр Яковлевич, мэтрствуете! Комплексы как видно и у Вас. Слава богу, хоть с того не бедствуете, Не как мы - народа тихий глас. Песняком по нашим бездорожьям, Так её Рассею мать - и - мать! Бультерьерно, догно и бульдожно, Коль пошла такая пьянка - рвать! Скажете Вы много и напишете, И споёте, что не говори. Только чем Вы в самом деле дышите, Далеко и глубоко внутри. Вы стилист, и в этом нет изъяна. Я не против, чтобы были Вы, Но загвоздка нашего романа - Вы один хотите волком выть! В песне Вы патологоанатом, Разложили нас на все лады ... Л О Д О Ч К А (песня) Опять с тобою я в разлуке долгой И вновь никак не пойму, Кого люблю на свете больше: Тебя - любовь или любовь- весну. Припев: Долгая ночь, лежим вдвоем, Врозь в одной лодочке плывем Под одеялом темноты, Но где-то я и где-то ты. И это б ещё горе и не горе, Но вдруг ты устанешь ждать, И выберешь себе в мужья героя, И мой черед настанет выбирать. Припев. Любовь твоя сначала окрыляла Звала с собой, манила к небесам. Потом твоя любовь любить устала Или убил её я все же сам. Припев. ЛЮБОВЬ НА ФОНЕ ФЕНИ (песня ) Говорят к какому-то Надо прибиваться: Берегу, иль в омуты Головой кидаться. Я в глаза зеленые Не упал с разбегу- Пальчики холёные Плохо помнят негу. Достается корчиться В замкнутом пространстве Колется и хочется - Все в предсмертном танце! А в душе нуклиды Теплое кокошат, Словно сердце лижут Десять тысяч кошек. Выспренность вопросов, Муторность ответов, Дутость опоросов, Онанизм сонетов. Сколь не задавайся С помощью скакалки - С женщиной общайся, Лишь посредством палки. Долгое общение Денное и нощное, Женское прощение - Самое порочное: Кто её полюбит, Кто её призреет, Кто её погубит, Тот и пожалеет. Я тебя, наверное, Высосал из пальца. Знание с неверием - В задницу ;без смальца! Слишком далеко пустил, Слишком уж раскрылся, Слишком много говорил, - И остановился! Ты, змея холодная, Хоть не подколодная, Что бы быть любимою - Умная, свободная! Наши вкусы разные- Яд змее полезен. Подавиться тазами Стоит многих песен! Знаю я достаточно, Что мне не положено, Принцип мой остаточный - Улей растревоженный! На колготках новеньких Появилась стрелочка, Была рядом, вроде бы, Да упала девочка. МАДАМ, ПОЗВОЛЬТЕ НОЖКУ ВАМ... Мадам, позвольте ножку Вам Поцеловать чуть выше пятки. Ну сколько можно нам, мадам, Играть друг с другом в прятки. Я у мартеновской печи Об Вас одной мечтаю. Иду копать на огород - Лопата выпадает. Мадам, позвольте ножку Вам Поцеловать в коленку. О, сколько можно мне, мадам, Ни сливок и не пенки? Куда я взгляд не поверну, Я вижу Вас и это... Мадам, Вы любите весну? По мне, так лучше лето! Мадам, позвольте ножку Вам Поцеловать... за ушком! А как мне нравятся, мадам, Ваш носик и веснушки, А Ваша шейка, Ваша грудь - О! Я клянусь Вам многим! Для Вас хоть чем они не будь, Но это ноги, ноги! P.S.Куплет, написанный по просьбе самой мадам. Мадам, позвольте ножку Вам Поцеловать вот тут - у пупа. Ну что Вы, милая мадам, Не так это и глупо. Вот Вы твердите, как урок, Что мы столкнемся лбами. Мадам, мой лоб и Ваш лобок... Мы не столкнемся с Вами! * * * Мы песен не поём народных: Язык родной - нам острый нож. Потеем в танцах новомодных, В глазах - огонь, а в сердце - ложь. * * * Ленин хороший, Сталин плохой. Кровь не водица, а льется рекой. Ленин - он добрый. Сталин - он злой. Кровь не водица, а льется рекой. * * * Спит Россия под снегами Непробудным, тяжким сном. Спробуй, брось в болото камень - Только смрад пойдет кругом! * * * Как мало нужно человеку для счастья И как много нужно для этого "мало". * * * "Вас много, а я одна!" Только у Бога каждый из нас - один единственный - первый и последний. * * * Сука загуляла и каждый кобель стремился вложить в неё что-то своё. * * * Вот умру я, и останется от меня бледное подобие! * * * Если раньше не мудрствовали лукаво, то теперь не мудрствуя лукавят. * * * Ноу-хау - Снова хавать. * * * Что такое стихи? - Это любовь. Это сила. Вы не хотите стихов.- Вы не хотите любви и силы! Потому вы так слабы и не нелюбовны! * * * Книга стихов должна быть высокой. КСТАТИ О ВРАГАХ Да, кстати о врагах, в моей вы воле, Вы, кто печетесь о моей недоле! Врагов таких, полудрузьям предпочитаю Я в их глазах шаги свои считаю. К А З А Ч Ь Я Как на Кальмиус - реке На лужке зеленом Разгулялся на коне Казачок влюблённый. Припев: Пой, пой, подпевай Слов не знаешь, повторяй: Разгулялся на коне Казачок влюблённый На бугре стоит она - Рученьки крест-накрест. Ни невеста ни жена - Вольная казачка. А казак коня пошлёт То в галоп, то рысью, То откинувшись падёт - На седле повиснет: Эй, казачка, глянь какой - Больше нет такого, Эй, казачка, скоро бой Полюби живого! - Мало, что ли баб тебе, А для мужа млад ты, А коль сгинешь на войне, Так удел твой ратный! Припев: Пой, пой, подпевай, Слов не знаешь, повторяй: Так удел твой ратный! Пой. пой, подпевай, Головы не пропивай, Так удел твой ратный! * * * Пишу стихи, не окантовывая их до понимания.. А.Шепетчук Для меня быть непонятым - Значит не быть! Очень новое надо С известным мешать. И зачем вообще Тогда рот раскрывать, Чтобы "Слово" сказав, Ничего не сказать! * * * Дети покричат и вырастают, Поиграют вместе и по стаям. Молодые - а уже болеют, Старики ещё сильней стареют. Те, кто не остыли - уезжают. Остаются те, что не летают. Что же остается? Удивляться: Сколько в жизни глупого, смешного. Больно в ней и жалко расставаться, - Сколько не живи на всё готовым - Завтра будет день - и все по-новой? Будет день - так пусть он будет новым! * * * Неужто ли все дело в колбасе, В зерне на вес и этой рудной пыли? И вот опять ни слова о земле, О, Бог мой! Землю снова позабыли. * * * С добрым утром, город мой! Я сегодня не ругаюсь, Я сегодня встал другой, Я в любви тебе признаюсь, Я сегодня пил вчера - Голова как Дом Советов. Я сегодня твой с утра Без вопросов и ответов. * * * Пастухи, не слишком пастушите, Час неровен, а и неравён! Где, кому потом вы объясните, Что не знали ударений и времен? * * * КОНЕЦ КНИГИ Сергей Николаевич Кучеренко-Садковский - мариупольский поэт, автор и исполнитель своих песен, написанных, как правило, в стиле авторской (бардовской) песни. Использует также для своих песен стихи других авторов, особенно часто Роберта Бернса, Редьярда Киплинга. Исполняет и чужие песни. Немного биографических данных. Сергей Кучеренко-Садковский родился 27 августа 1950 года в городе Мариуполе, где живет и сейчас. Закончил индустриальный техникум по специальности "Сварка". Служил в ПВО старшиной технического дивизиона. Закончил три курса мариупольского металлургического института. Работал на военном заводе. Объездил по командировкам половину Союза. Больше года работал в чернобыльской зоне. С 20 лет играет на гитаре. Стихи начал писать с 1982 г. Сейчас работает сварщиком на комбинате им. Ильича. Основная тематика произведений - тема гражданская, патриотическая. Тема приоритета ценности личности перед остальными ценностями. Тема достоинства, самоуважения. Ознакомиться с песенным творчеством автора можно на ресурсах в Интернете: http://kuchsad.narod.ru/, http://www.ex.ua/view/1179313